Как я первый раз целовалась с Ж
Когда Ж сказал мне, что ему порой дико хочется ко мне липнуть (или это говорил в нём гашишный брауни?), я отвечала, мол, очень необычно ты это говоришь, а обычно все вместо таких слов просто нежно тянут мою руку к своему эрегированному хую.
Я, если что, полуправду сказала. Да, прежде никто на моей памяти не начинал эротические игры со мной со словесного признания в желании, что теперь кажется мне совершенно диким. Ну что ж, помимо Ж моя жизнь была в основном глупой и дикой. Но руку к хую вместо слов тянул только Олежек. Такое поведение, наоборот, кажется мне несколько менее глупым теперь, чем когда я говорила об этом Ж. Некоторые из следующих предложений могут частично объяснить почему.
Ж очень весело засмеялся над моими словами про хуй. Понравилось ему, он потом даже вспоминал спустя долго. Он вообще часто смеялся после моих даже самых, казалось бы, обычных и скучных реплик. Сперва это вызывало у меня каждый раз приятное замешательство, но примерно через год общения я научилась специально разговаривать таким образом, чтобы он как можно больше смеялся, доставляя мне тем наслаждение. Ах, хотелось бы мне надеяться, что этот навык утрачен мною не до конца и когда-нибудь ещё сработает. Хотя дело, разумеется, не в том, что я говорила что-то особо смешно, а в том, что я нравилась Ж, и симпатия в том числе вот так вот проявляется у него, да и не только у него наверное, просто у других не замечала так сильно. Я нравилась Ж! Правда же, есть чем гордиться.

Пять месяцев спустя после признания в желании липнуть Ж нежно притянул мою руку к своему эрегированному хую. Или нет. Я не знаю. Я не смотрела на руку. Я смотрела на закатное небо, на уже переставшие кипеть фракталами и теперь сгущавшиеся над нами облака, слушала пронзительную и многозвучную песнь движимого волнами причала, похихикивая над ней, попирала неровный асфальт голыми намозоленными ступнями, держала в левой руке свои мягкие туфли, а правой руке предоставила осязать. Кисть её была мягко придерживаема рукой Ж, и вот слегка коснулась тыльной своей стороной твёрдой и тёплой хлопчатой поверхности.
Это теперь мне нравится думать, что то были шорты Ж в области хуя. А в тот момент мне нравилось ничего не думать. Я не хотела знать что происходит. Я хотела, чтобы происходящее происходило, ибо оно было и не могло не быть восхитительно. Я стала в ту минуту вся чистое бездумное и бездейственное восприятие. По руке бежало наэлектризованное тепло и текла мелкая дрожь.
Это продолжалось буквально минуту. Затем Ж передвинул мою руку куда-то вбок, и я почувствовала, что настало время что-то понять и возможно даже предпринять. Я отвлеклась от неба, взглянула на Ж и поняла, что он предлагает обняться. Я повернулась к нему лицом. Он отпустил мою руку и взял меня за спину пониже подмышек. Я закинула освободившуюся руку за его плечо и легла щекой на другое, получив симметричный ответ от бороды Ж. До чего же оказалось удобно и прикольно быть одинакового роста!
Несколькими часами ранее, на другой набережной, я была потрясена превысившей самые розовые ожидания полнотой, глубиной, теплотой выпрошенных мною очевидно уже не только лишь дружественных объятий. Прежде все особо предвкушавшиеся объятия мечтательных влюблённостей в момент свершения вызывали во мне лёгкое разочарование. Новые, закатные объятия под стоны, вздохи, всхлипы и всхрюкивания неугомонного причала не стали менее глубокими, полными и тёплыми, более того, они несли ещё дополнительную ценность ответности, будучи инициированными не мной, а Ж, однако воспринимались уже намного спокойнее, почти как очень приятная данность. Всё равно уже, казалось, ничто не могло сравниться с эротическим переживанием расположившегося во времени между теми и теми объятиями проплывания над залитыми солнечным светом бесконечных куполов улицами пары подвижно соединённых рук.
Мне было хорошо стоять в обнимку и совершенно ничего не хотелось. Ж начал потихоньку поворачивать голову, я догадалась, что надо делать встречное движение. Когда наши лица поравнялись и взгляды встретились, Ж остановился, я повторяла. Человеческие лица вблизи всегда выглядят так глупо, смешно и нелепо, правда? Нос принимает какое-то неприличное положение, глаза сбегаются, помятые щёки плывут куда попало. Мне совсем не хотелось смеяться над носом Ж, и я продолжила движение головы слева направо. Мы переложили головы на левые плечи друг друга, мне снова стало хорошо стоять. Через несколько минут Ж пришёл в обратное движение. Ситуация полностью повторилась ещё раз пять, туда-сюда. Наконец до меня дошло что к чему. В момент следующего сближения лиц Ж проворно чмокнул меня в щёку и тут же перенёс свои губы к моим губам. Я закрыла глаза и выпустила из руки туфли. Мне на лоб упала капля.
Рот Ж оказался очень вкусен, а язык деликатен. Полуметром ниже незаметно шевельнулся мой клитор. Я теснее прижалась к Ж, обвивая его уже обеими руками. Капли дождя посыпались часто и густо. Я стала жадно сосать мягкий и податливый язык Ж, а после с нажимом шерудить по его нёбу, дёснам и зубам своим языком. И опять. И снова. Когда я уставала, Ж ласково гладил мой язык своим в разных направлениях, или заставлял языки гипнотически вращаться друг вокруг друга, или делал ртом что-то такое, что так просто не поймёшь что.
В какой-то момент мои глаза случайно приоткрылись и увидели в сгустившемся сумраке широко раскрытые глаза Ж, задумчиво глядящие куда-то вбок. Я чему-то удивилась. Взгляд Ж был загадочно красив. Непонятно, скользит ли он по окружающим предметам, ощупывая их, или же случайно движется в пустом пространстве. Я решила больше не закрывать глаз и смотреть, как Ж смотрит, но по старой привычке невнимательные веки то и дело смыкались.
Тем временем в моём паху становилось всё жарче, но похоже пизда моя ещё слегка побаивалась неведомого хуя Ж и не стремилась жаться к нему плотнее, тогда как центр ебли в мозгу вовсю уже предвкушал вероятные события ближайшего будущего. Ещё многое и всё самое главное, происходившее тогда в наших телах и между ними, я описать, увы, не в силах.
Так мы с полчаса безостановочно целовались на вечерней набережной под дождём в сопровождении диковинных звуков плавучего причала в мой двадцать шестой день рождения, и огромный уродливый Пётр надёжно охранял нашу страсть.

Ж потом говорил, что я тем летом целовалась очень агрессивно и ебануто, а следующей весной стала нормально целоваться. Я тогда немножко удивилась, а сейчас вспоминаю и понимаю, что действительно нихуя не умела нормально целоваться, а потом научилась, потому что тоскливые полгода постоянно представляла, как это Ж делает, и бессознательно воспроизводила эти действия на Сете, постепенно преодолевая его дурацкую манеру, усвоенную мной ранее.