|
Aug. 28th, 2006|11:20 pm |
|
Дванов почувствовал тоску по прошедшему времени: оно постоянно сбивается и исчезает, а человек остается на одном месте со своей надеждой на будущее; и Дванов догадался, почему Чепурный и большевики-чевенгурцы так желают коммунизма: он есть конец истории, конец времени, время же идет только в природе, а в человеке стоит тоска.
«Все мы хамы и негодяи!» - правильно определил себя Прохор Абрамович, и от этой правильности ему полегчало. Из-за одной денежной платы оказалось трудным ударить даже по шляпке гвоздя. Машинист-наставник знал это лучше всех – он верил, что когда исчезнет в рабочем влекущее чувство к машине, когда труд из безотчетной бесплатной естественности станет одной денежной нуждой, - тогда наступит конец света, даже хуже конца – после смерти последнего мастера оживут последние сволочи, чтобы пожирать растения солнца и портить изделия мастеров.
Чекист понял и заволновался: с пулей внутри буржуи, как и пролетариат, хотели товарищества, а без пули – любили одно имущество. Верно стояли бедные кресты, обветшалые от действия ветров и вод. Они напоминали живым, бредущим мимо крестов, что мертвые прожили зря и хотят воскреснуть. |
|