| 10:43p |
Воскресенье
Сегодня стоял на перекрестке, у светофора, ждал, пока загорится зеленый свет для пешеходов. Смотрел за машинами. Думал, что нам, среди прочих, присущи две крайности: либо крайняя, на грани трусости, сдержанность, либо крайняя невыдержанность: машины заезжают на зебру, преграждая путь пешеходам, еще не загорелся даже желтый цвет, а машины уже срываются с места. И так во всем.
...
Вот банальная, но все равно прекрасная мысль: кто не говорит, тот не живет. Нечего рассказывать - значит нет жизни. Нечего рассказать - значит, уже не нужно жить.
...
Ехал в маршрутке. Водитель - молодой парень, кажется, деревенский, он рассказывал своей подружке, которая каталась с ним, как накануне добирался до дома, сойдя с электрички; в хорошем смысле деревенский, очень чистый, с красивыми розовыми руками, в вязаном полосатом свитере [красная, белая, синяя полоски] и болоньевой безрукавке. Аккуратный - такими аккуратными могут быть только прилежные крестьяне: монеты у него были аккуратно разложены, купюры скреплены держателями. Перед лобовым стеклом болталась елочка-освежитель воздуха, деревянный крест на четках. Он говорил своим мягким голосом всем сходящим пассажирам досвидания и называл сумму сдачи, которую давал. Все время разговаривал со своей подружкой, кажется, они выясняли отношения, но как-то спокойно. Он все время клал ей свою большую руку на колено. Ты была в ашане? - нет не была. - Сходи, там есть все... Давай как-нибудь вместе сходим. - Ну ты что, дурачок, конечно я была в ашане, уже наверное раз пять... Вот ты меня не любишь, возьму и уйду от тебя. - А тебе, что есть к кому? - Ну найдется. - И к кому ты можешь от меня уйти? Ну ка - скажи!
И т.п.
...
Если бы даже Вагнер не написал Лоэнгрина, его надо бы полюбить за его автобиографию, большую часть в которой занимают описания вагнеровых прогулок в Швейцарии:
При восхождении на единственную в своем роде грандиозную Бернину, по красоте своей превосходящую Монблан, мы с уверенностью могли расчитывать на своеобразное удовольствие. Однако последнее было отравлено чрезвычайным утомлением, сопряженным с подъемом и дальнейшим передвижением по удивительному глетчеру. Снова, на этот раз в усиленной степени, ощутил я то возвышенное чувство святости пустыни, то мимо воли умиротворяющий покой, который вызывает во всяком пульсирующем человеческом организме замирание растительной жизни. После двухчасового углубления в ущелье глетчера мы перед трудным обратным путем подкрепились захваченной едой и шампанским, замороженным в ледяных скважинах. На себе я убедился в крайне изнуряющем свойстве воздуха горных областей; но затем я - в пастушеской хижине - я смог освежиться великолепным молоком.
...
Наверное играть в футбол на снегу в сильный снегопад - какое-то особенное удовольствие. Сегодня на школьной спортплощадке под моими окнами энтузиасты гоняли мяч. Потом проезжал мимо футбольное поле - на нем тоже видел футболистов.
...
Все время хочу спать. После семи вечера впадаю в странное дремотное состояние.
Зато рано просыпаюсь.
...
Утром было скучно смотрел фильм Бой с тенью. Причудливый, но, кажется, типичный артефакт отечественного масскульта. Фильм похож на жилищный комплекс Алые паруса. Дешевый, но пытающийся выглядеть дорогим. Болезненно монументальный. Стоящий на опасной почве - и абсолютно пустой [в Алых парусах, говорят, почти все квартиры пустые - и там по ночам ходит специальный человек, который должен зажигать в этих квартирах свет, чтобы создавать видимость заполненности]. Много пустого пафоса. Фильм неправдоподобный в своей правдоподобности и правдоподобный в своей неправдоподобности.
Алые паруса очень любят снимать в новорусских фильмах.
Если бы я был сценаристом, то мой бы боксер никогда бы не прозрел, чтобы никогда не видеть посконного лица актрисы Пановой. |