| 8:15p |
Шёл в архив. Солнце, тепло, голубое небо, немец и немка средних лет сидят на зеленой лужайке, едят пирог и пьют молоко из прозрачных пластиковых стаканов. Смотрю на них, так приятно. Прохожу мимо - немка кричит мне: доброго дня! Я говорю ей: и вам тоже! - Хотите пирога с молоком? Все свежее! Давайте с нами!
Короче, я сегодня два раза позавтракал.
...
Ах, новый немец в полосатом свитере [он пишет про поп-литературу] так красив, что я в него очевидно влюбился! У него такой приятный голос. Я сегодня пришел из архива, вижу краем глаза, что он сидит за компьютером в компьютерной комнате - а компьютеров там два и второй компьютер свободен - я тут же занял второй компьютер, он сказал мне: хай [поэтому я знаю, что у него красивый голос]. Потом он ушел и я смотрел, как он медленно поднимается по лестнице, увидел, что он без обуви, в одних носках.
Потом я пошел к себе и был как в трансе, долго не мог сообразить, что делаю, что нужно делать, зачем-то положил в холодильник книжку про Опица. Чтобы придти в себя пришлось принять холодный душ. Вечерoм пошел гулять по городу.
...
Гулял в сумерках по городу. Заколдованное место: все дороги ведут к дому, где родился Шиллер. Пошел в одну сторону - пришел к дому, где родился Шиллер, пошел в другую - пришел к дому, где родился Шиллер [только с другой стороны]. Зато обнаружил: а) огромный мост, через ручей, лес и автодорогу, высокий и идеальный для самоубийства; б) дорогу Песталоцци и улицу Гёте; в) лес, в сумерках такой зловещий, что сломанные ветки казались мертвыми белками; г) мужчину, который в темноте красил забор.
Город почти что советский дачный поселок. За шторами в каждом окне светит телевизор [а я телевизор, кажется, не смотрел уже почти три года]. |