|
"Пётр I, учившийся у Людовика XIV роскоши дворцов и размаху приёмов, чтобы превзойти это все в Петербурге, впервые попробовал входивший в моду искристый сок Реймских гор в Версале где-то в 1717 году. Шампанским обильно угощали его и в Реймсе, где он открыл французам глаза на факт, что в том Евангелии, на котором присягали все их короли, не понимая написанного, текст-то на церковнославянском. Пётр, однако, шампанского не полюбил (из вина он любил токайское, а вообще – водку). Но личный вкус Петра не стал препятствием. После его французского турне шампанское полилось в Россию. Уже в 1721 году камер-юнкер Берхгольц, прибывший в Россию вместе с гольштинским герцогом, вспоминал, как его тут регулярно потчевали «очень хорошим шампанским». Получивший в том же году титул императора Петр не только отменил таможенные барьеры, выстроенные его отцом и братом на пути иностранных вин, но и выдавал инструкции российским купцам во Франции: «Что не продаётся за деньги, менять за вино». Вина в России наблюдался дефицит.
«Ему захотелось быть богатым, расточительным и неотразимым. Ему хотелось увлекать и пить рёдереры с красоткой из дамского оркестра в отдельном кабинете. О чем было говорить с этой девочкой, которая, безусловно, ничего не знает ни о рёдерерах, ни о дамских оркестрах и которая по своей природе даже не может постичь всей прелести этого жанра!»
Мечты карикатурного бывшего предводителя дворянства Воробьянинова у Ильфа и Петрова, в отличие от него самого, самые настоящие: Париж, шампанское, кутежи – золотое время, закончившееся навсегда вместе с империей, бегами, псовой охотой и промотанными папенькиными поместьями. «И алеатико с шампанским»И до Петра в Московии цари знали вкус рейнского, фряжского (итальянского), романеи (бургундского).
В 18 веке зазвучали шабли, бургундские латаш, вольней, бордоский го-брион и неизменные латур и лафит (лафитом через 100 лет стали называть каберне совиньон, высаживая его в Крыму и на Кавказе). Слово «шампань» из этого списка, особо часто употреблявшееся, быстро превратилась в обрусевшее «шампанское». В 1739 году в Петербург прибыл маркиз де Шетарди, новый посол Людовика XV. В числе привезённых им 100 тысяч бутылок вина было 16 800 бутылок шампанского. Делалось это совсем не для нужд огромного посольства: маркиз надеялся с помощью вина выполнить наказ короля по возведению на престол Елизаветы Петровны, чтобы покончить с опасным для Франции прогерманским курсом России. Императрица вступила на престол через два года – шампанское полилось рекой. Согласно записям дворцового ведомства, к царскому столу ежемесячно поставлялось несколько сот бутылок.
Оно все еще часто шло через запятую с другими винами, как у Державина в оде «К первому соседу»: «И алеатико с шампанским, И пиво русское с британским, И мозель с зельцерской водой». Но уже по своему внешнему виду шампанское не могло не выделиться: ведь его поставляли в бутылках, а не в бочках, как большинство других заморских вин (негоцианты разливали их уже в Петербурге, Риге, Москве, помечая собственными этикетками). Так каждая бутылка, запечатанная сургучом или воском в погребах Реймса и Эперне и открытая в заснеженном поместье где-нибудь под Тулой, становилась особенно ценной. И все же шампанское ждало своего триумфа – он наступил уже с новой эпохой. 
«Третий день пью за здоровье Вашего Императорского Величества»Разбирая вековую любовь русских к шампанскому, историк искусства Татьяна Забозлаева размышляет о том, что это вино не только искрится, но как бы расширяет собственное пространство, вырываясь из бутылки и заполняя бокалы пеной. «Вошёл – и пробка в потолок, Вина кометы брызнул ток» – так описал это чувство Пушкин. Эфемерное и бурное, шампанское удачно легло на русскую мечтательность и страсть к безудержному веселью. А чтобы эти чувства расцвели в полной мере, России недоставало громких побед.
В век Екатерины империя вышла к Черному морю и открыла новые порты: через них к нам потекли вина юга, мадера, херес, лакрима кристи. Всё, что могло напоминать о революционной Франции, было строжайше запрещено. Русской армии нужно было самой явиться в Европу в боевой славе, чтобы пристраститься к шампанскому окончательно.
Уже в 1798 году, празднуя первые победы над Наполеоном, граф Орлов устраивает в Карлсбаде (Карловых Варах) грандиозный праздник: «При питии шампанского за здравие императора палили из пушек, нарочно для сего выписанных и привезённых». Если его пили в честь строгого Павла I, то тем более часто поднимали бокал за его сына Александра, приведшего русскую армию в саму Шампань. «И твёрдой походкой вышел из ресторана»В 1814 году здесь, при Фер-Шампенуаз, его генералы разбили остатки наполеоновской армии. В коммуне Вертю был устроен грандиозный военный парад: перед императором прошли 130 000 солдат. Для господ офицеров праздник был двойной. За годы войн с Наполеоном их погреба изрядно опустели: шампанское приходилось заменять красным цимлянским, делавшимся совсем не по домпериньоновскому методу. Отбив огромные наполеоновские обозы под Березиной, они лишь ненадолго вспомнили вкус великого игристого и вот попали на его родину.
Как ни странно, вторжение бесчисленного воинства в Париж оставило у французов яркие и в основном положительные воспоминания: они рассказывают о казачьих бивуаках на Елисейских полях, о слове «бистро» и… о реках шампанского, буквально реках, лившихся в парижских ресторанах. О друге Пушкина Каверине рассказывали: «В Париже во время стоянки русских войск после свержения Наполеона Каверин сидел однажды в модном ресторане. Вошли 4 молодых человека, потребовали бутылку шампанского и 4 бокала. Тогда Каверин потребовал себе 4 бутылки шампанского и 1 бокал; опорожнил в течение обеда все 4 бутылки, за десертом выпил еще кофе с приличным количеством ликера и твёрдой походкой вышел из ресторана под общие аплодисменты незнакомой публики».
Было чему аплодировать! Возможно, светские кляузники не так уж далеки от истины, припоминая Чацкому в «Горе от ума» грехи: «Шампанское стаканами тянул! – Бутылками-с, и пребольшими! – Нет-с, бочками сороковыми!» «Без них редко обходятся за большими обедами»Пётр Кёппен, географ, путешественник и крупнейший исследователь виноторговли в царствие Николая I, писал: «Шампанские вина в России в столь великом употреблении, что без них, или по крайней мере без сходствующих с ними донских и других шипящих вин, редко обходятся за большими обедами». По данным на 1824 год, в Россию ввозилось от 250 до 400 тысяч бутылок шампанского ежегодно. Если даже брать цифры производства шампанского в 1840-е годы, когда оно уже явно выросло, получается, что в империи выпивалась каждая десятая бутылка. На импорт шампанского русские купцы тратили 2 млн золотых рублей. При этом пошлина для ввозимого шампанского составляла 70 копеек на бутылку, тогда как для других вин – около 14 (и это в те годы, когда за пару копеек можно было купить фунт мяса)."
-
Полностью здесь:
Дмитрий Ковалёв.
Царское дело.
http://www.simplewinenews.ru/blog/carskoe-delo.html
-
-
-
"В 1822 году в Повенецком уезде Олонецкой губернии во всеобщем употреблении у крестьян была сосновая кора вместо муки. В 1833 году хлеб заменялся желудями и древесной корою, а муку смешивали с глиной. То же делали и в 1891 году — в некоторых местностях перед тем, как поспела правительственная помощь, лебеда считалась роскошью. Само министерство внутренних дел прописывало иногда рецепты для приготовления разных суррогатов: в 1843 году учило, как делать хлеб из винной барды или из картофеля с примесью ржаной муки, а в 1840 году преподавало способы приготовления муки с примесью свекловицы. Неизменный результат всякого рода суррогатов — болезни и усиленная смертность. Одной из главных причин наступления голода являлось не всеобщее отсутствие продовольствия в стране, а отсутствие у крестьян, ведущих полунатуральное хозяйство, средств для покупки хлеба. Когда в 1873 году страдала от голода левая сторона Поволжья — самаро-оренбургская, на правой стороне саратовской — был редкий урожай и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 году в Казанской губернии, когда казанские мужики питались всяческими суррогатами, на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гнили 1 720 000 четвертей хлеба. В 1891 году, когда весь восток Европейской России был объят неурожаем, урожай хлебов в малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских губерниях и на севере Кавказа был таков, что всего в России уродилось на каждую душу несравненно больше тех 14 пудов, которые были признаны тогда достаточными для продовольствия души в течение года."
( Википедия. Статья "Голод в России". )
=====
vaspono:
Это к сведению всевозможных разоблачателей-ниспровергателей социализма. А также искателей иностранных следов в Октябрьской революции.
-
МОЖЕТ СТОИЛО ПОИСКАТЬ ПОБЛИЖЕ?! |
