: РАННЕЕ
В детстве я писателем себя считала совершенно искренне. Самая ранняя «зафиксированная» идентификация — в одиннадцать лет: в «стен-журнале» «Хусты-Мусты», который издавали мы с братьями, дюка №1, то бишь я, именует себя не иначе как «корреспондент-писатель».
В доме был ремонт, и нашла в коробке из гофрированного картона старые дневнички. В одном из них — «люди, которым дорога Россия, будут когда-нибудь изучать мои дневники… Не там ищете, скажу я им», и проч.
В юном, семилетнем стихотворении — «Я не мечтаю, чтоб меня//В газетах пыльных издавали,//И чтоб в журналах дураки критиковали…»
В общем, повторюсь, в детстве-то я твердо знала, что я — писатель.
Три моих основных догуттенберговских, рукописных предания, называются «Приключения суслика», «Сладкий детектив» и «Приключения тролля по имени Тролльлик».
Незатейливо. Я знаю девочку, зовут ее Мария, которая написала вещь, названную гораздо интереснее: «Путешествие под столом». Полшага до «Путешествия вокруг моей комнаты» Ксавье де Местра, которое Пруст назвал «гениальной безделкой». Или «бессмертной»?.. Или Набоков?..
Историю про суслика, который решил слетать на Луну, рассказывал мне и Вове по вечерам папа. Было очень смешно, и жаль, что вот так она уплывает в небытие, как бывает жаль, что нет под рукой фотоаппарата. И я решила записывать. Девчоночьим каллиграфическим почерком, которого впоследствии лишилась навсегда, как и льняного тона волос – удлиненными высокими буквами я изузорила целую толстую тетрадь в клеенчатой красной обложке.
«Сладкий детектив» был построен на политической коллизии. Петров Петр Петрович с Петровки, 38, обязан был изловить американского шпиона Шуля-Кэтиуса-Тарамбауса, который прибыл в СССР по заданию шефа ЦРУ с миссией отыскать и выкрасть рецепт советского мороженого, самого вкусного мороженого в мире. Дочь шпиона просила привезти ей также чертеж снежной бабы, и Шуль-Кэтиус-Тарамбаус все не мог взять в толк, не жена ли снежная баба снежного человека — просьба дочки было едва ли не сложнее задания шефа. Тогда автор детектива еще не подозревал, что снежные бабы — явление интернациональное, и в своем светлом, пламенном детском патриотизме считал их чисто русским изобретением.
Не помню, чем там у них все кончалось — скорее всего, дружбой и братанием, однако помню, что тетрадка была вся исчеркана, в противоположность аккуратной сусличьей.
«Приключения тролля…» обыгрывало матримониальную тему, там, кроме самого Тролльлика, фигурировала принцесса Тролляля, и все заканчивалось свадьбой. Разумеется, богато иллюстрированной.
Во втором классе я и Даша Сутягина затеяли эпопею про дракончиков. Между прочим, она практически в первозданном виде легла в основу «безразмерной сказки» для детей «Родина слонов и кенгуров», которая в интернет-библиотеке Мошкова почему-то попала в раздел «юмор», а главное, в середине сломалась — рассыпалась по букве в строчку на огромное количество страниц. С этим глюком есть одна греющая сердце история: Н.К., убрав все пробелы, собрал буковки и сшил их в строчку, а потом еще и разбил на слова. Боюсь, правда, что такая кропотливая и долгая работа не принесла ему желаемого постижения какого-то потайного послания.
Вовочка у нас тоже писал прозу и стихи. Правда, повзрослев, он забросил это бессмысленное занятие. К числу его крупных произведений можно отнести «Приключения Чудика с Чудеснай звезды», в полном смысле слова шедевр, который я когда-нибудь обязательно опубликую в интернете.
И из его стихов помню многое. Например, такое:
А верблюду непочем идти горбатым,
Он больше лошади везет!
Наверняка многие писали в детстве: вели дневники, совершали этнографическую работу, фиксируя сказания и считалки, составляли песенники, анкеты, издавали собственные книжки тиражом, конечно, один экземпляр.
Я всегда любила такие произведения, думаю, смысла в них никак не меньше, чем во «взрослых», «серьезных» наших вещах. А может быть, и побольше будет. Как знать.
В детстве я писателем себя считала совершенно искренне. Самая ранняя «зафиксированная» идентификация — в одиннадцать лет: в «стен-журнале» «Хусты-Мусты», который издавали мы с братьями, дюка №1, то бишь я, именует себя не иначе как «корреспондент-писатель».
В доме был ремонт, и нашла в коробке из гофрированного картона старые дневнички. В одном из них — «люди, которым дорога Россия, будут когда-нибудь изучать мои дневники… Не там ищете, скажу я им», и проч.
В юном, семилетнем стихотворении — «Я не мечтаю, чтоб меня//В газетах пыльных издавали,//И чтоб в журналах дураки критиковали…»
В общем, повторюсь, в детстве-то я твердо знала, что я — писатель.
Три моих основных догуттенберговских, рукописных предания, называются «Приключения суслика», «Сладкий детектив» и «Приключения тролля по имени Тролльлик».
Незатейливо. Я знаю девочку, зовут ее Мария, которая написала вещь, названную гораздо интереснее: «Путешествие под столом». Полшага до «Путешествия вокруг моей комнаты» Ксавье де Местра, которое Пруст назвал «гениальной безделкой». Или «бессмертной»?.. Или Набоков?..
Историю про суслика, который решил слетать на Луну, рассказывал мне и Вове по вечерам папа. Было очень смешно, и жаль, что вот так она уплывает в небытие, как бывает жаль, что нет под рукой фотоаппарата. И я решила записывать. Девчоночьим каллиграфическим почерком, которого впоследствии лишилась навсегда, как и льняного тона волос – удлиненными высокими буквами я изузорила целую толстую тетрадь в клеенчатой красной обложке.
«Сладкий детектив» был построен на политической коллизии. Петров Петр Петрович с Петровки, 38, обязан был изловить американского шпиона Шуля-Кэтиуса-Тарамбауса, который прибыл в СССР по заданию шефа ЦРУ с миссией отыскать и выкрасть рецепт советского мороженого, самого вкусного мороженого в мире. Дочь шпиона просила привезти ей также чертеж снежной бабы, и Шуль-Кэтиус-Тарамбаус все не мог взять в толк, не жена ли снежная баба снежного человека — просьба дочки было едва ли не сложнее задания шефа. Тогда автор детектива еще не подозревал, что снежные бабы — явление интернациональное, и в своем светлом, пламенном детском патриотизме считал их чисто русским изобретением.
Не помню, чем там у них все кончалось — скорее всего, дружбой и братанием, однако помню, что тетрадка была вся исчеркана, в противоположность аккуратной сусличьей.
«Приключения тролля…» обыгрывало матримониальную тему, там, кроме самого Тролльлика, фигурировала принцесса Тролляля, и все заканчивалось свадьбой. Разумеется, богато иллюстрированной.
Во втором классе я и Даша Сутягина затеяли эпопею про дракончиков. Между прочим, она практически в первозданном виде легла в основу «безразмерной сказки» для детей «Родина слонов и кенгуров», которая в интернет-библиотеке Мошкова почему-то попала в раздел «юмор», а главное, в середине сломалась — рассыпалась по букве в строчку на огромное количество страниц. С этим глюком есть одна греющая сердце история: Н.К., убрав все пробелы, собрал буковки и сшил их в строчку, а потом еще и разбил на слова. Боюсь, правда, что такая кропотливая и долгая работа не принесла ему желаемого постижения какого-то потайного послания.
Вовочка у нас тоже писал прозу и стихи. Правда, повзрослев, он забросил это бессмысленное занятие. К числу его крупных произведений можно отнести «Приключения Чудика с Чудеснай звезды», в полном смысле слова шедевр, который я когда-нибудь обязательно опубликую в интернете.
И из его стихов помню многое. Например, такое:
А верблюду непочем идти горбатым,
Он больше лошади везет!
Наверняка многие писали в детстве: вели дневники, совершали этнографическую работу, фиксируя сказания и считалки, составляли песенники, анкеты, издавали собственные книжки тиражом, конечно, один экземпляр.
Я всегда любила такие произведения, думаю, смысла в них никак не меньше, чем во «взрослых», «серьезных» наших вещах. А может быть, и побольше будет. Как знать.