: Надеюсь, и выжившая из ума
Раньше я ходила крупными шагами, даже – скачками, как кенгуру (есть у меня такой балахон с карманом), торопилась, жуя, встречалась с десятками людей ежедневно, читала сотню книг одновременно, глядела одним глазом телевизор, одним ухом слушала радио. Другое ухо оставалось прижато к телефонной трубке, другой глаз косил в компьютер или смотрел пейджер.
(У меня был пейджер).
В третьем ухе гнездилась личинка плеера.
Самой стало страшно, как нарисовала портрет такого существа, с глазами в разные стороны, больше похожего на геккона, чем на млекопитающее.
Так оно и было!
Потом всё постепенно отвалилось, как ненужная чешуя.
(Линяют ли гекконы?)
Теперь в течение недели я вижусь с одними и теми же людьми – их где-то десять, включая домашних. Изредка – больше.
Слушаю уже скоро будет год, как одну и ту же аудиокассету. Если точнее – романсы в исполнении камерного тенора Олега Погудина. В последнюю неделю не слушаю и ее.
Сиди-проигрывателем не обзавелась. С тех пор, как похерила пейджер, сотовых телефонов у меня было два, что почти так же шокирует современника, как могло бы шокировать известие, что у молодой женщины без особенных комплексов было всего двое мужчин.
И последний из этих телефонов – до нынешнего 8 марта, когда брат подарил новый – даже не понимал по-русски, настолько был древен. Времен мидян, примерно.
Читаю тоже около года троих авторов, остальные проходят по касательной. Розанов, Пруст и Пушкин. Еще читаю Библию, но это вечное.
Вероятно, в старости я уже не буду ничего читать, слушать, никого видеть. Буду сидеть слепая, глухая и усатая в кресле.
Раньше я ходила крупными шагами, даже – скачками, как кенгуру (есть у меня такой балахон с карманом), торопилась, жуя, встречалась с десятками людей ежедневно, читала сотню книг одновременно, глядела одним глазом телевизор, одним ухом слушала радио. Другое ухо оставалось прижато к телефонной трубке, другой глаз косил в компьютер или смотрел пейджер.
(У меня был пейджер).
В третьем ухе гнездилась личинка плеера.
Самой стало страшно, как нарисовала портрет такого существа, с глазами в разные стороны, больше похожего на геккона, чем на млекопитающее.
Так оно и было!
Потом всё постепенно отвалилось, как ненужная чешуя.
(Линяют ли гекконы?)
Теперь в течение недели я вижусь с одними и теми же людьми – их где-то десять, включая домашних. Изредка – больше.
Слушаю уже скоро будет год, как одну и ту же аудиокассету. Если точнее – романсы в исполнении камерного тенора Олега Погудина. В последнюю неделю не слушаю и ее.
Сиди-проигрывателем не обзавелась. С тех пор, как похерила пейджер, сотовых телефонов у меня было два, что почти так же шокирует современника, как могло бы шокировать известие, что у молодой женщины без особенных комплексов было всего двое мужчин.
И последний из этих телефонов – до нынешнего 8 марта, когда брат подарил новый – даже не понимал по-русски, настолько был древен. Времен мидян, примерно.
Читаю тоже около года троих авторов, остальные проходят по касательной. Розанов, Пруст и Пушкин. Еще читаю Библию, но это вечное.
Вероятно, в старости я уже не буду ничего читать, слушать, никого видеть. Буду сидеть слепая, глухая и усатая в кресле.