veniamin
Повышением цен Сталин боролся с жуткой нехваткой всего, без чего нельзя было выжить. Народ его враг  
28th-Apr-2019 11:46 am
Оригинал взят у veniamin1
в
Повышением цен Сталин боролся с жуткой нехваткой всего, без чего нельзя было выжить. Народ стал его врагом.

Повышением цен Сталин боролся с жуткой нехваткой всего,
без чего нельзя было выжить. Народ стал его врагом.

------------------------------------------------------------------------------------------
Пока сучьи потомственные НКВеДисты Мельники(ded_mitya) обжирались балыками и окороками, народ подыхал с голоду. Лучше и точнее профессора Роговина я не рассскажу.
Так что просто — читайте. Обратите только внимание на то, что во всех главах фактический и цифровой материал, вместе с образом мысли и действия Сталина и его подонков говорит, что народ стал самым главным
врагом сталинской власти. АГА. Я не пытаюсь схохмить. Это реалии жизни.
И любые тогдашные проблемы Кремль решал просто. Не задумываясь, разрубал Гордиев узел. Когда трагически не хватает продуктов и самых простых и необходимых для жизни товаров, Сталинская власть с одной стороны поднимает цены почти на всё, а с другой стороны запрещает очереди к магазинам. Просто охуеть. Народ стал главным врагов "власти трудящихся". Судя по реакции Сталина, он пришёл к тому, что ненавидел этот ненасытный народ. Ага. Ненавидел. Точка.
Обратите внимание на возможность сравнительного анализа государственных цен и зарплаты. Откройте глаза, ебёна Матрёна! По госценам мало что можно было купить. Не было нихуя в магазинах. Но и госцены (ещё до массового повышения цен почти на всё в 1940-ом) были не по карману рабочему с средней заплатой, не говоря уже о неквалифицированном рабочем. Эти были практически нищими, хотя и работали полную неделю. Оцените этот факт, мудилы-прапорщики. НКВеДисты Мельники — шиковали. Народ был рабом. Не пройдите мимо примечания сразу после текста. Нескучно.


Доктор философских наук, профессор Роговин, Вадим Захарович (1937-1998)
"Конец означает начало" 2002г.

Все, опубликованные в этом дневнике, главы:
ГЛАВА III. Борьба с очередями
ГЛАВА V. Недовольство народа
ГЛАВА VI. Карательные меры по ужесточению трудовой дисциплины
-------------------------------------------------------------------
ГЛАВА III. Борьба с очередями
Ссылка на оригинал этой главы:
Борьба с очередями

Как уже отмечалось, государственная торговля подчинялась централизованному распределению. При распределении наиболее дефицитных продуктов, таких, например, как мясо и жиры, Российская Федерация получала более 80% рыночных фондов (при численности населения немногим более 60%), в то время как Средняя Азия вместе с Казахстаном, Закавказьем (около 15% населения) получала всего 1-2%[1].

Внутри республик приоритеты отдавались крупным индустриальным городам. Москва, где проживало немногим более 2% населения страны, в 1939-1940 годах получала около 40% мяса и яиц, более четверти всех рыночных фондов жиров, сыра, шерстяных тканей, порядка 15% сахара, крупы, керосина, резиновой обуви, трикотажа. Фонды других товаров тоже не соответствовали доле столицы в общей численности населения страны и составляли порядка 7-10%. Москва и Ленинград "съедали" более половины всего рыночного фонда мяса, жиров и яиц[2].
Всё это способствовало тому, что в крупные города хлынул поток покупателей со всей страны. О том, что творилось в магазинах Москвы, можно судить по следующим донесениям НКВД.
"Магазин "Ростекстильшвейторга" (Кузнецкий мост). К 8 часам утра покупателей насчитывалось до 3500 человек. В момент открытия магазина в 8 час. 30 мин. насчитывалось 4000-4500 человек. Установленная в 8 часов утра очередь проходила внизу по Кузнецкому мосту, Неглинному проезду и оканчивалась наверху Пушечной улицы".
Ленинградский универмаг. К 8 часам утра установилась очередь (тысяча человек), но нарядом милиции было поставлено 10 грузовых автомашин, с расчётом недопущения публики к магазину со стороны мостовой... К открытию очередь у магазина составляла 5 тыс. человек".
Дзержинский универмаг. Скопление публики началось в 6 часов утра. Толпы располагались на ближайших улицах и автобусных остановках. К 9 часам в очереди находилось около 8 тыс. человек"[3].
В ночь с 13 на 14 апреля общее количество покупателей у магазинов ко времени их открытия составляло 33 тыс. человек. В ночь с 16 на 17 апреля 43 800 человек"[4].

В апреле 1939 г. было принято постановление "О борьбе с очередями за промтоварами в магазинах г. Москвы". 1 мая вышло аналогичное постановление в отношении Ленинграда. 17 января 1940 г. появилось постановление СНК СССР "О борьбе с очередями за продовольственными товарами в Москве и Ленинграде". Весной и летом того же года Политбюро распространило его на длинный список городов Российской Федерации и других союзных республик[5].
Главными методами борьбы с очередями были репрессивные. Милиция получила разрешение за нарушение "паспортного режима" "изымать" приезжих из очередей и выдворять их за черту города, а также на вокзалы, где для них формировались специальные составы. Устанавливались штрафы и уголовные наказания для тех, кто превышал нормы покупки.
Кроме того, Политбюро пошло ещё дальше. Оно вообще запретило очереди. Очередь могла стоять только внутри магазина и только в часы его работы. Стояние в очереди до открытия и после закрытия каралось штрафом. НКВД регулярно докладывал Политбюро и СНК о том, сколько людей и каким санкциям подвергнуто за нарушение этих постановлений. Но люди приспосабливались и к этой ситуации. Они прятались в подъездах близлежащих домов, в парках, толпились на трамвайных остановках невдалеке от магазинов.
Из донесений НКВД: "На остановке толпится 100-150 чел. За углом же - тысячная толпа, мешающая трамвайному движению, ввиду чего милиционеры выстроились шпалерами вдоль трамвайных путей. Часов в 8 толпа у остановки, выросшая человек до 300, вдруг с криком бросилась к забору, являющемуся продолжением магазина, и стала там строиться в очередь"[6].


Сталин и народ — навеки!

Обходили люди и нормы продажи. Чтобы милиция не конфисковала и не вернула в магазин сверхнормативно приобретённый хлеб, его тут же ломали и крошили. Купленные крупы смешивали. Магазины не принимали поврежденный товар.
Таким образом, государство вынуждено было тратить колоссальные силы и средства на борьбу с последствиями дефицита, оставляя в стороне борьбу с его истинными причинами.
Смягчить дефицит на первоочередные продукты питания правительство стремилось локальными повышениями цен. В конце 1939 года государственная розничная цена на 1 кг сливочного масла составляла 15-20 руб., мяса - 7-10 руб., картофеля - 50 коп. Десяток яиц стоил 5-7 руб., молоко - 7-8 руб. за литр. С 24 января 1940 года были повышены цены на мясо, сахар и картофель, с апреля - на жиры, рыбу, овощи. В январе 1939 г. - на ткани, готовое платье, белье, трикотаж, стеклянную посуду. В июне 1940 г-на обувь и металлические изделия[7]. Цены на товары наибольшего спроса - хлеб, муку, крупу, макароны - оставались без изменения. СНК, пытаясь ограничить покупательский спрос на них, сократил "нормы продажи товаров в одни руки". В апреле 1940 г. они были уменьшены в 2-4 раза и вновь сокращены в октябре[8].

Что касается заработной платы, то о её размерах и разрывах свидетельствуют следующие данные (сама статистика зарплаты перестала публиковаться в СССР в 1934 году). В 1937 году минимум заработной платы был повышен до 110 руб. В то же время согласно установленной тарифной сетке директора предприятий общественного питания получали от 500 до 1200 руб.[9] В 1940 году средняя зарплата рабочего составляла 324 руб., а инженера - 696 руб. в месяц[10].
О более конкретных размерах дифференциации заработной платы и социальных льгот на промышленных предприятиях говорилось в статье "О советской жизни", опубликованной в "Бюллетене оппозиции". В этой статье, написанной иностранным рабочим, много лет проработавшим на советских заводах, рассказывалось, что ставка инженера составляет до 2000 руб. в месяц, тогда как ставка слесаря - 400 руб., а неквалифицированного рабочего - 150 руб. Помимо основной ставки ответственный работник нередко имеет до 1500 руб. в месяц побочного дохода в виде премий, наград, сверхурочных и т. д.
Рабочий имеет право на социальное страхование в случае болезни в полном размере, если он проработал два года на одном и том же заводе, тогда как инженер обладает таким правом с момента поступления на завод. При этом медикаменты рабочий должен оплачивать сам. Чтобы удержать рабочих на предприятии, мастера прибегают к широкому распространению фиктивных смет, приписок, премий и т. п.[11]

Что же касается руководителей предприятий и ведущих специалистов, то за счёт премий они получали намного больше своего официального заработка. Так, директор, чьё предприятие перевыполнило план, получал прибавку в виде премии, составлявшую 70-230% основной заработной платы.
Помимо этого существовал директорский фонд, на который поступало свыше 50% доходов предприятия. Средства этого фонда официально должны были направляться на создание и эксплуатацию социальной инфраструктуры предприятия - жилья, детских садов, клубов и т. д. Между тем средства из этого фонда, как указывалось в печати, нередко попросту делились между директором, секретарём парткома и другими представителями заводской бюрократии. Получение таких доходов представляло результат всё возраставшей коррупции[12][*].
Заработки некоторых писателей и композиторов были неизмеримо выше даже доходов правящей элиты. Так, совокупные гонорары драматурга Погодина составили в 1939 году 732 тыс. руб., Тренева - 235 тыс. руб., тогда как ежегодный оклад начальника управления агитации и пропаганды ЦК КПСС составил в том же году примерно 27 тыс. руб.[13]




ПРИМЕЧАНИЯ

 Для сравнения напомним: в 20-е годы директор завода получал 187,9 руб., если он был членом партии, и 309,5 руб., если был беспартийным. До первого пятилетнего плана ни одному члену партии не разрешалось зарабатывать больше квалифицированного рабочего. Средний годовой заработок чернорабочего составлял в 1926-1927 гг. 465 довоенных рублей, разрешённый для специалистов максимум - 1811 руб. Помимо буржуазии, нэпманов и кулаков этот максимум получали всего 0,3% работающих, а их заработок составлял лишь 1% национального дохода (ЭКО. 1989. № 5. С. 128).<<

[1] Осокина Е. За фасадом "сталинского благополучия". С. 189-190.<<

[2] Там же. С. 192.<<

[3] Там же. С. 228-229.<<

[4] ЦАФСБ. Ф. 3. Оп.7. Д. 944. Л. 199-207; Д. 872. Л. 240-241.<<

[5] Осокина Е. За фасадом "сталинского благополучия". С. 231.<<

[6] Там же. С. 232-233.<<

[7] Вопросы истории. 1996. № 1. С. 22.<<

[8] Осокина Е. За фасадом "сталинского благополучия". С. 212.<<

[9] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 993. Л. 83.<<

[10] Народное хозяйство СССР за 70 лет. Стат. сб. М. , 1987. С. 431.<<

[11] Бюллетень оппозиции. 1938. № 65. С. 15.<<

[12] Клифф Т. Советская Россия: пропасть в благосостоянии и дискриминация. ЭКО. 1989. № 9. С. 128-129.<<

[13] Литературный фронт. История политической цензуры. М. , 1994. С. 50.<<

Вениамин

This page was loaded Mar 29th 2024, 1:05 am GMT.