veniamin
Гиляровский и бесталанты. 
28th-Sep-2012 06:49 pm
«Король репортёров», 1915 г., Сергей Малютин (Гиляровский, Владимир Алексеевич (1855-1935))
«Король репортёров», 1915 г. (Гиляровский, Владимир Алексеевич)(1855-1935)худ, Малютин Сергей Васильевич (1859-1937);
--------------------------------------------------------------
Я посоветовал товарищуkouzdra---Куздра,в прошлый раз, когда он оконфузился, не делать вид, что он якобы читал В.А. Гиляровского, а взять
и прочесть его интереснейшие книжки. Но здесь на сайте читают только тех, кто сегодня знаменит.
Поэтому Куздра поместил сегодня (уже вчера?) какую-то юмореску, автор которой (не Куздра) по-видимому читал
известнейший и интереснейший эпизод из жизни самого В.Гиляровского. Вот ссылка на туповатую и скучную поебень из дневника
Куздры.
http://lj.rossia.org/users/kouzdra/1703741.html#comments
--------------------------------------
Можете прочесть рассказ из Гиляровского, который я поместил ниже. Абсолютно не пожалеете. Даже не полностью вся
история,--- всё равно будет для вас интересной.
Сама жизнь, нередко, бывает остроумнее и изобретательнее писателей.

Вениамин.

=======================

10 мая труппа еще играла в Нижнем, а я с Андрее-вым-Бурлаком приехали в Казань устраивать уже снятый по телеграмме городской театр. Первый спектакль. был 14 мая, в день коронации Александра III.
Сидим мы вдвоем в номере и на целую неделю составляем афиши. Кроме нас играют в Казани еще две труппы, одна в Панаевском саду, а другая в Адмирал-тейской слободке.
Составили афишу. На 14 мая "Горькая судьбина", дальше "Светит, да не греет", а там "Кручина", "Иудушка", "Лес"...
-- Ну, теперь едем к полицмейстеру. Николай Хрисанфович Мосолов, генерал, мой старый приятель. Едем!
-- Едем.
А сам думаю: вдруг опять тот же полицмейстер, что меня завтраком угощал! И решил, что этого быть не мо-жет, так как полицмейстеры меняются часто. Подъезжаем к полиции. Все знакомо, все прошлое мелькнуло ярко. Вот окно на крыше, под самой каланчой, из которого я удрал... Такая же фигура дремлющего пожарного у ворот. Все то же самое. Вошли через парадное крыль-цо, а не через дежурку, как тогда. Доложили. Входим а кабинет. Знакомый медведь стоит с подносом, на кото-ром лежат визитные карточки, и важная фигура в гене-ральском мундире приветливо спешит нам навстречу, протягивая обе руки Андрееву-Бурлаку. Обнялись. Расцеловались. Говорят на "ты". Ужас! Тот самый, который меня арестовал. Только уже не полковник, а генерал, поседевший и обрюзгший. Нас представили.
-- Очень... Очень рад... Друзья моих друзей-- мои друзья... Пойдемте закусить.
Я улыбнулся. Ну, думаю, друзья! -- Пока подпиши-ка афишу, Коля. Сидим. Мосолов взял афишу и читает:
-- 14-го "Горькая судьбина"... 14-го?! Это, Вася, не-удобно, перемени, поставь что-нибудь другое... Ну, "Лес", что ли.
-- Это почему?
-- Да, знаешь, в день коронации и вдруг, горькая судьбина... Пусть она на второй, на третий день идет. Только не в первый.
-- Ну, "Светит, да не греет", -- с серьезным видом предлагает Бурлак-- а губа смеется.
-- Это хорошо. А там после, что хочешь, ставь. Я переменил числа, и Мосолов подписал афиши, а потом со стола взял пачку афиш, данных для подписи, и доказал афишу Панаевского театра, перечеркнутую красными чернилами.
-- Каковы идиоты?!. Вдруг "Не в свои сани не са-дись"! Это в день коронации Александра III. Понимаешь, Александра третьего!
-- Почему же нельзя? Ведь "Не в свои сани..." такая уж скромная пьеса.
-- А ты не догадался? Ведь Александр III коронует-ся... А разве его к царствованию готовили? Он занимает место умершего брата цесаревича Николая... Ну, понял?
-- А ведь верно, что он не в свои сани садится? Сделал Бурлак серьезную физиономию, а губа смеется...
-- Ну вот видишь, ты не смекнул, а я додумался...
И в день коронации шло у нас "Светит, да не греет", а в Слободе "Ворона в павлиных перьях" и "Недоросль"... Нарочно не придумаешь! Мы прошли через две комнаты, где картины были завешены и мебель стояла в чехлах.
-- По холостяцкому закусим.! Садитесь, господа. В один миг были поставлены для нас два прибора на накрытом для одного хозяина столе, появилась селедка, балык и зернистая икра в целом бочонке. Налили по рюмке.
-- Коля, ты ему стаканчик!.. Он рюмок не признает.
И Бурлак налил мне полный стаканчик, поданный для лафита. Мне захотелось поозорничать. Прошлый завтрак мелькнул передо мной до самых мелочей.
-- Рюмками воробья причащать,-- припомнил я ска-занную в тот завтрак шутку.
-- Иже вместий-вместит. Кушайте на здоровье... Еще холодненькой подадут.
-- Это я в турецкую кампанию выучился. Спирт стаканами пили.
-- Да, вы были на войне! В каких делах? Я рассказал, Бурлак добавлял. Генерал с уважением посмотрел на георгиевскую ленточку в петлице, а меня так и подмывает поозорничать.
К соусу подали столовую ложку, ту самую, которую я тогда свернул.
-- Кто это, генерал, вам так ложку изуродовал,-- спросил я и, не дожидаясь ответа, раскрутил ее обрат-но. Обомлел генерал.
-- Второго вижу... Знаете, даже жаль, что вы ее рас-крутили, я очень берегу эту память... Если бы вы знали...
-- Так поправлю, -- и я обратно скрутил ложку, как была.
Бурлак смеется.
-- Он везде ложки крутит... Вот на пароходе тоже две скрутил...
-- Н-да-с... Вы знаете историю этой ложки?
Лет де-сять назад арестовали неизвестного агитатора с возму-тительными прокламациями. Помнишь, это был 1874 год, когда они ходили народ бунтовать. Привели ко мне, ви-жу, птица крупная, призываю для допроса, а он шуточ-ки, анекдотики, еще завтрака просит. Я его с собой за стол в кабинете усадил да пригласил жандармского полковника. Так он всю водку и весь коньяк стаканом вы-лакал. Я ему подливаю, думаю, проговорится. А он да-же имени своего не назвал. Оказался медвежатником, должно быть, каналья, в Сибири медведей бить вы-учился, рассказывал обо всем, а потом спать попросил-ся да ночью и удрал. Разломал ручищами железную решетку в окне на чердаке, исковеркал всю и бежал. Вот это он ложку свернул... Таких мерзавцев я еще не видал. Пришлось бы мне отдуваться, да спасибо полков-нику, дело затушил...
-- Поймали его потом? -- спрашиваю я.
-- Как в воду канул. Потом, наверно, поймали... Наверное уж в Сибири, а то может и повесили. Опаснейший фрукт.
-- А какой он на вид? Богатырь? -- допытывался я.-- А самому хотелось сказать, что решетки в окне были тонкие и подоконник гнилой.
-- Какой богатырь. Так, обыкновенный человек. Ну, вроде вас... и рука такая же маленькая, как у вас...
Генерал пристально посмотрел на меня, как бы вспо-миная.
Этим наш разговор и кончился. Я чувствовал, что старое забыто, и прощаясь, при выходе из кабинета, не мог не созорничать. Хлопая медведя по плечу, а все-таки сказал, как и тогда:
-- Бедный Мишка, попал-таки в полицию!
Вернувшись в номер, я рассказал и прошлое и на-стоящее во всех подробностях Бурлаку, и он, валяясь по дивану, хохотал с полчаса и отпивался содовой.
Этой поездкой я закончил мою театральную карье-ру, и сделался настоящим репортером.
This page was loaded Mar 29th 2024, 8:17 am GMT.