Что-то давно я не баловал стихотворными артефактами
К.Симонов. Луганчане

1. Сундук

Я вижу подпольщика старый сундук,
В нем книга на книге теснится,
И подпись хозяина наискось вдруг
Знакомо мелькнет на странице.

В нем Энгельс, и Гоголь, и Фламарион,
В музейном затишии комнат,
Я знаю, о старом хозяине он
По-прежнему знает и помнит.

И старый хозяин тебя не забыл.
Он помнит и первые книжки
И ссылки, в которых ты рядом с ним был,
Сундук с деревянного крышкой.

Так правда прочитанных первых листов
Становится жизненной правдой,
Так старая "Искра" ложится на стол
Сегодняшним номером "Правды",

Хозяин твой всюду! - За цепью штыков
На той половине планеты
Жандармы находят на дне сундучков
Его потайные портреты.

2. Партизан

Таким он писан на полотнах.
И, поседевший, с давних пор,
Он в землю врос - большой и плотный
И небо головой подпер.

Стоит, прикрыв глаза рукою,
Как будто в ней бинокль зажат,
Как будто цепи за рекою
Семнадцать лет плашмя лежат.

Как будто кони бьют копытом,
И на подмогу ночь и день
Несется по шляхам разбитым
Наркома скачущая тень.

В кольце железном город милый.
Он мчит к Луганску своему,
Как будто Острая Могила
Еще в пороховом дыму,

Как будто в каменном молчанье
Пустые улицы стоят...
Так приезжают луганчане
В Москву на праздничный парад.

И самый старый грозно плачет,
Когда, оправивши темляк,
По Красной площади проскачет
На белой лошади земляк.

8. Старуха

Кто из них в моем подполье
В те года не побывал?
Задним ходом можно в поле,
Не поспеешь - так в подвал.

Их вареньем баловала,
Как своих родных детей,
Обшивала и, бывало,
Укрывала от властей.

Чтоб ошибки не случались,-
Приходя глухой порой,
Все по-разному стучались,
Каждый свой имел пароль.

Он стучался по три раза
Громким пальцем о стекло.
Я б сейчас узнала сразу,
Хоть и тридцать лет прошло.

Я б из тысячи узнала,
Как дает он, подойдя,
Два короткие сигнала,
Третий, длинный,- погодя.

Я б открыла и впустила,
Дверь замкнула за собой
И по-старому спросила: -
Клим Ефремыч, что с тобой?

Или в поле переправить,
Или гонятся враги,
Или вымок,- так поставить
Просушиться сапоги?
Или просто город вспомнил,
Вспомнил старые года?

Пусть приедет и в стекло мне
Постучится, как всегда...


4. Памятник Пархоменко и Цупову

Как будто вернувшись из дальних походов,
Как будто восстав из могильных камней,
Стоят сыновья трудового народа
На жестком граните, спиною к спине.

Направо, над серой холодной панелью,
Над городом, в грозной, как гром, вышине,-
Герой, в сапогах и железной шинели,
Верхом на тяжелом походном коне.

Дела его громки - руками своими
Он сбрасывал власти и брал города,
И помнят его украинское имя
Огонь и железо, земля и вода.

Налево - как будто сменившийся только -
В спецовке, штиблетах и штатском пальто,
Патронного цеха потомственный токарь,-
Контрольная марка - две тысячи сто,

Когда, налетев по горячему следу,
Враги окружили притихший завод,
Он вытер и смазал станок напоследок
И лег за починенный им пулемет.

Над городом ночью вдвоем остаются
Комдив и боец. Сообща воздана
Им почесть и память, и вместе поются
И вместе склоняются их имена.

К ним все долетает - и пороха запах,
Глухая стрельба с пограничных постов,
И если Пархоменко смотрит на запад,
То Цупов, прищурясь, глядит на восток.

Я знаю: у этих гранитных подножий
В минуту тревоги, в дыму и в пыли,
Мы головы склоним и в шлемы положим
Щепоть суховатой донецкой земли.

Качнутся штыки молчаливые наши
И хлынут к границам.
И, свергнув покой,
Пархоменко вздыбит коня и помашет
Вослед уходящим железной рукой.

1937-1938