А. Туполев "Женщина бегает быстро" (IV)
<< IV

Ненависть окружающих и корыстные намерения относительно друг друга сближали этих в общем-то далеких друг от друга недалеких людей. Женщина рассчитывала через постель маэстро достичь высот театрального Олимпа, тогда как сам маэстро, завидуя привольной жизни альфонсов, жиголо и прочих романтиков, хотел поживиться за счет женщины, чтобы следом ее бесцеремонно бросить. Это настойчивое желание, перерастающее в страсть, было вызвано детскими комплексами, в основе которых лежали непростые отношения гения смычка и дирижерской палочки юного маэстро с его матерью.
Эта самовлюбленная старуха только и делала, что жестоко тиранила своего отпрыска, прыщавого оболтуса, уже тогда закладывавшего основы в свою знаменитую теорию мастурбации, не давала ему есть, пить и заниматься сексом и поощряла в нему дурную склонность к чтению и филателии. Молодой человек, оказавшись на грани полного физического и морального распада личности, просто вынужден был бить и обирать несчастную нищую старушку, вытряхивать из нее последнюю копеечку и угрожать тем, что сдаст свою мать в дом престарелых умалишенных, где ей будто бы самое место. При том маэстро внутренне обливался слезами, уподобляя свои муки переживаниям царя Мидаса, одним прикосновением превратившего собственных родителей в ослиную мочу, но поделать ничего не мог. Его либидо настойчиво толкало на совершение мерзких гнусностей и семейное насилие, что в конечном счете переросло в привычку.
Сгноив благоверную родительницу в доме умалишенных, маэстро предпринял первые робкие шаги жить за счет прочих женщин, логично видя в них собственную мамашку и перенося на них сыновнюю любовь и привязанность. Ловко втираясь в доверие к юным созданиям, цветам жизни женского пола и обольщая их своими достоинствами, коих у гения, красавца и умницы было ровно три, а именно поразительная гениальность, неземная красота и величайший ум, он переходил к решительным действиям – ныть и клянчить деньги. Все эти слюни и ползание на коленях заканчивались обычно тем, что очередная его пассия хладнокровно грабила его в темном переулке, увечила и опускала, в результате чего маэстро еще сильнее укреплялся в решимости поднять человечество с колен греха и оттачивал знаменитую теорию мастурбации.
К счастью на свете достаточно женщин, и маэстро не оставлял надежды сделаться альфонсом с течением времени. Правда, шли годы, и маэстро все больше убеждался в грядущем маразме, сводящем его шансы поживиться за счет женщин на нет. В отчаянии он пытался купить право считаться альфонсом или альфонсишкой, мерзким жиголо и земляным червячком. Он даже предпринял попытку покончить жизнь самоубийством посредством передергивания затвора на глазах у прелестного юного создания, относящегося к прекрасной половине человечества. Нет сомнения, что этот шаг был продиктован подступающим к столь выдающемуся уму старческим маразмом, отягощенным ко всему прочему склерозом. Стоило маэстро в самый ответственный момент на минуту забыться, он подвергся позорному уничижительному осмеянию этой девки и бляди, от которой остался только мокрый след. Пока он не простыл, старый маразматик еще пытался спасти положение, но очень скоро и сам понял, что стараться в сущности уже не перед кем. В силу указанных причин женщина оказалась его последним шансом, соломинкой, сквозь которую он надеялся испить до дна сок из плода сколь запретного, столь и не доступного.
Маэстро воспользовался тем, что женщина недополучила в детстве отцовской ласки и материнской плетки, и, хитростью сделав ей предложение, вынудил ее отдать руку и сердце в имя светлого чувства, осененного благодатью и умилением сентиментальных дев, во множестве увивавшихся возле подмосковных отделений загса в поисках сцен торжества любви и семейных ценностей. С почестями провожая молодоженов под венок, они подкарауливали их с черного входа, предназначенного для тех, кто желает расторгнуть брак, и впопыхах истязали несчастных, грабили и опускали, служа таким образом стражами и оплотом нравственности. Маэстро уже дважды попадал под раздачу сентиментальных дев и вынес из общения с ними мутный бараний взгляд, заикание и перебитую коленную чашечку, навеки сделавшую его уродливым калекой. Поэтому он надеялся, что в следующий раз ему удастся избежать черного входа. Он уповал на лучшее и от всей души посылал девам воздушные поцелуи под звуки нью-йоркского и люберецкого симфонических оркестров.
Он повел свою суженную в загс под алтарь. Женщина, еще недавно вынужденная во имя искусства торговать своим телом, жрать отбросы и побираться, не могла поверить своему счастью. Она даже специально к этому случаю заказала у самого дорогого стоматолога в черном микрорайоне новые передние зубы. Самое дорогое свадебное платье в микрорайоне оплатил счастливый жених. Маэстро, предвкушая сладость первой брачной ночи, молодел на глазах. Он уже не был похож на старую развалину, небритую и дышащую с хрипом и клекотом, распространяющую вокруг себя несусветную вонь. Даже поклонники его замечательного таланта отметили удивительную трансформацию в его облике. Он уже как прежде скакал молодцом и с жеребячьим восторгом портил крепостных девок из числа поклонниц и сентиментальных дев, с которыми заключил по такому случаю пакт о ненападении.
По договоренности сторон на откуп и разграбление была отдана Польша в обмен на страны Прибалтики и Молдавию. Словно свора голодных собак, ухватившая кость, сентиментальные девы устроили набег на многострадальный народ Варшавы и Люблина, открыв таким образом оперативный простор для маэстро. Дирижировал на этом судьбоносном мероприятии по привычке и высокому призванию именно он и никто другой. Никому не было позволено взять в руку дирижерскую палочку и тиранить ей изнывающих от пьяного угара музыкантов, представителей театральной мафии, зрителей, актеров и прочих сброд, не исключая женщины.
Праздник удался на славу. Даже журналистам, маравшим страницы своего желтого издания, от которого у всех честных людей начинается обильное слюноотделение для харчков, правилами правописания русского языка, было позволено не только присутствовать на новом гениальном спектакле гениального маэстро, исполненного свойственной ему гениальности, но и тиснуть о нем пару строк на потеху беспринципной публике.
Городу и миру была явлена трогательная история о молодом человеке тонкого душевного склада, страдающем в темнице своего одиночества. Робкие попытки бежать из заключения привели лишь к тому, что сердце юноши оказалось безвозвратно разбито. В горе и скотском опьянении он решает свести счеты с жизнью, конечно, при помощи фирменного метода маэстро, что вызвало шквал сочувственных аплодисментов публики. Подначиваемый одними и одобряемый другими юноша вовсю наяривает на своей флейте, и вот, когда должна наступить кульминация и он бездыханный упадет на бесчувственную холодную землю, появляется она – женщина, вся в белом, в виде кареты скорой помощи. Яростно вереща сиреной и работая локтями, скорая помощь пробирается к юноше и заключает его в лоно заботы и нежности, в котором он встречает родственную душу и чудесное исцеление разбитого сердца.
Представление завершалось торжественным венчанием в загсе под гром литавров и трескотню фейерверков. Следом женщина вне себя от счастья, изображая скорую помощь и визгливо вереща сиреной, увлекла мужа в уютное гнездышко, долженствующее изображать по сценарию представления больницу Склифосовского. Публика же, разгоряченная сценой, предшествовавшей появлению скорой помощи, в сердцах порвала двух баянистов. Попала под раздачу и духовая секция, которую никто из собравшихся на дух не переносил. Так или иначе из двух симфонических оркестров не побитым оказался только тромбон, вовремя закосивший под жениха. Он до смерти был напоен водкой и отпущен в долгое плавание до преисподней.
Женщина могла торжествовать, но не хотела. Все шло как помацать. Она уже было пригрелась на гениальной груди, как грянул гром. >>