| 12:46p |
зимовье зверей
Упали звери в яму и сидят там. Вылезти, значит, не могут.
Тут неожиданно зима вдруг наступила, стало им так скучно
и грустно, что не описать словами. И кушать захотелось.
Лиса и говорит тогда - делать нечего, мужики, давайте
здесь зимовать. Только, чур, уговор - как к женщине ко мне
не приставать, вас много, голубчиков, а я одна-одинешенька,
горемычная. А как жрать совсем невтерпеж захочется -
съедим кого-нибудь из присутствующих, ага.
Задумались звери. Сидят в яме, это, смотрят друг-на-друга
голодными глазами, думают о бренности сущего и о том,
кого-бы первого поскорей сожрать.
Лось-бедолага задремал в уголке - и вот, грезится Сохатому,
что это не в зимней яме он вовсе, а на родном болоте - идет,
значит, по болоту - по самой трясине - но не проваливается -
копытами так чав-чав-чав - и солнышко ему спину греет, и мухи
со слепнями не кусают. А болото все в таких островках, круглых
и сухих, поросших светлым молодым березнячком - и на каждом
островке вкусные поганки психоделические ковром растут - что
твои опята - видимо-невидимо. А лось их, значит, хавает и
хавает. И так хорошо ему, что аж в каждой лужице Добрый
Боженька интересные и веселые мультфильмы показывает -
а Лось на них втыкает непрерывно и тащится.
Тут Волк Медведя локтем в бок толкнул, моргнул. Ну, Медведь
подошел, пристроился-примерялся, взял, да и задавил Лося.
Насмерть.
Только Лось этого не почувствовал - навсегда Добрый Боженька
оставил его на том волшебном болоте. Вот и гуляет Сохатый
теперь во веки веков, до скончания времен - по тине - копытами
чав-чав-чав. И поганки кушает - на одном островке наши,
родимые, на втором - мексиканские, лютые, на третьем вообще
рекламный щит Баскова 3 на 4, ЛСД c DOB-ом пропитанный. Лижи -
хоть оближись. И мультики в лужах ему Боженька интересные и
забавные крутит. В одной - про ну-погоди, во-второй - про
чебурашку с крокодилами, в третей - мангу японскую, которая
только для взрослых, в четвертой - вообще сериал Стартрек нонстоп.
Втыкает Лось - и хорошо ему.
Ибо не зря говорят мудрые - будет дано каждому по устремлениям его.
А зверям в яме то неведомо. Сожрали дохлого Лося - и дальше зимуют.
Опять стало им скучно и грустно. Медведь говорит - да тьфу на вас,
мужики, гляньте - зима уж на дворе наступила. Пойду-ка я спать да
лапу сосать. Все лучше, чем на вас, поганцев, глядеть. Так и сделал.
Пососал лапу, да и задремал.
И вот.
Снится Медведю, что это не в яме он холодной совсем, а совсем
даже в прогретом июльским солнышком Сосновом Бору. Тепло, хорошо,
смолой и хвоей пахнет. Пчелы жужжат, ласточки высоко летают,
Волгоград вообще еще Сталинградом зовется - красота. И будто не
старый он, Медведь, а совсем даже молодой и красивый, в самом
расцвете сил Медведь. Во как.
И вот бродит Медведь в густом малиннике, кушает сладкую
приятную малину да глупых деревенских девок пугает. Девки-дуры-то
падают от испуга на-спину, визжат забавно, да юбки на головы
натягивают, дуры, чтобы, значит, его, Медведя, голыми письками
да сисиськами сконфузить. А Медведь-то он как-бы молодой-молодой,
да совсем не глупый, не конфузится, не пугается, лишь веселиться,
девок лапой трогает легонько да говорит тихонько - беэ. Тут девки
давай еще пуще визжать - а Медведю от этого лишь радостно
да легко на душе.
Смотрел, значит, Волк на спящего Медведя, смотрел - потом вдруг
как прыгнул да и прокусил тому яремную жилу за ухом, с одного
укуса. А Медведь-то того и не почуял - навсегда его Добрый
Боженька в том заветном Сосновом Бору оставил. Вечно Потапыч
теперь там малинку будет кушать да девок лапой шупать. Легонько
так. Совсем легонько. Беэ. И хорошо ему там безмерно.
Вот так вот оно - каждому - да осуществлятся мечтания,
если только вера его крепка.
И сокровенные грезы его тож да воплотятся. Так буде.
А зверям то ничего не ведомо. Сожрали Медведя - и давай
дальше сидеть, тосковать. Глядят друг на друга. Чего-то там
думают.Тут Волк загрустил совсем - кого-бы сожрать, что-ли -
глазами по-сторонам зырк-зырк - видит, Заяц сидит и в ус себе
не дует. Веселую песенку под нос напевает да лапой в воздухе
весело так и игриво махает.
Удивился Волк - тебе чего, Косой, кушать не хочется?
Нет. Отвечает Заяц. Я, видите-ли, Волк, себе брюшко когтями-то
распорол, да кишочки свои все время и кушаю. Они вкусные
и сытные. Потому-как из самого брюшка. И, главное, прошу вас
заметить, как я их из брюха-то достану да схаваю - они
обратно-то в пузо сразу и возвращаются. Через горло и пищевод.
Это наука такая. Так-что, как видите, никакого вреда и ущерба,
несовместимого со здоровьем и жизнью. Один лишь материализм
и сплошная самодостаточность.
Здорово Косой устроился - размечтался тут Волк. Хорошо бы
сейчас научных кишков из брюха похавать без несовместимого
здоровья и жизни с самодостаточностью. То-то я бы наелся -
пузо то у меня вон какое, лосятиной да медвежатиной доверху
наполнено, а там, глядишь, и Луна выйдет в холодном и влажном
ночном тумане - повою на нее вволю, да и завалюсь спать в
можжевельнике до вечера - ведь брюхо кишками набито, можно
отдохнуть. А как вечер настанет - тут можно и опять кишочков.
Когтями так вот, раз-раз, раз-раз.
Ну и распорол Волк спросонок сгоряча себе брюхо когтями.
Кишки-то и выпали наружу. Только он этого не заметил - Луна
взошла в тумане над можжевельником. И Добрый Боженька дал Волку
ее навечно - повыть вволю. Вот свезло Серому.
Ибо не просите многого - дадут вам безмерно больше,
Так, что мало не покажется.
Ну, а Заяц сожрал полтуши Волка, обожрался, обблевался,
обдристался - а сам все тянется к тушке - еще хочу, еще хочу.
Тут и сдох от пережора. Только этого не заметил. Вечно ему
сидеть теперь в холодной и темной зимней яме, блевать да
дристать, да хотеть полтуши Волка сожрать - а не лезет больше.
Получит каждый по векселю, выписанному в глубинах сердца его
самому себе в черный час. Сполна.
Прилетела Старая Ворона, кости Зверей носом попротыкала,
плюнула, тоже мне, Зимовье Зверей, да и прочь полетела.
В заснеженные ели и заиндевелые березы.
А Лисе Добрый Боженька ничего не дал навечно. Ибо она
в самом начале потихоньку из ямы съебалась - бегает теперь
на воле по-снегам, мышей полюет, да в курятник иногда заберется,
курочки погрызть, да в дубраву сбегает, с лисами-мужиками
покувыркаться. А большего ей и нафиг не надо, ага. |