| 1:50a |
Немало времени прошло с того дня, когда в трагическое утро 14 апреля 1930 года перестало биться сердце "агитатора, горлана-главаря", сердце великого поэта Революции - Владимира Маяковского. Более чем 70 лет спустя после смерти поэта мы продолжаем восхищаться его стихами.
С первых своих шагов в поэзии Маяковский жадно, настойчиво, непрерывно искал контакта своего стиха с сердцем "человека улицы", большого, массового читателя своего времени.
С первых своих шагов в литературе он боролся за этого читателя, проходя сквозь строй открытых атак и кулуарных интриг, сопровождавшихся улюлюкающими выкриками и записками: "Маяковский, для кого вы пишете?", "Маяковский, вас не понимает и не принимает массовый читатель".
В шумном хоре голосов отрицателей смешались и возмущенное шипенье снобов-эстетов, и громыхающая "словесность" псевдолевых вульгаризаторов.
Но, вопреки всему этому, еще при жизни Маяковский проторил себе дорогу к тому читателю, о котором он мечтал в своей поэтической юности, во имя которого он ушел из "барских садоводств поэзии - бабы капризной".
К нам, своим современным и будущим читателям, поэт обратился в своем последнем, завещательном произведении "Во весь голос", считая себя обязанным рассказать "о времени и о себе".
Десятилетия, отделяющие нас от времени создания последних поэтических строк Маяковского, - достаточно большой срок для проверки временем силы читательского внимания к поэту и силы его влияния на поэзию его времени и последующих десятилетий. За этот период сошли с литературных подмостков и канули в Лету многие из тех, кто пророчил этот удел Маяковскому.
Еще при жизни Маяковского установились его связи с наиболее прогрессивными поэтами за рубежом, уже были проложены первые тропинки к сердцу зарубежного читателя.
Молодой Владимир Маяковский пришел в поэзию под знаменем футуристов. Футуристы вошли в поэзию шумно, с рассчитанной скандальностью. Они эпатировали читателя и слушателя максимализмом своих литературных манифестов, необычностью названий своих программных сборников ("Пощечина общественному вкусу", "Взял" и т. д.) и "желтыми кофтами фата", и разрисованными лицами, и нарочитой скандальностью публичных выступлений.
Владимир Маяковский, как и другие его товарищи по группе, также эпатировал публику и желтой кофтой, и эстрадными сарказмами, и броскими стихами.
Как и у других его сотоварищей по группе, у Маяковского тех лет было повышенное чувство личности, продиктовавшее ему и трагедию "Владимир Маяковский", и такие лирические стихи, как "Себе, любимому, посвящает эти строки автор". В его стихах было выделено и подчеркнуто авторское "я":
Я знаю -
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
|