Интернета тогда не было.

(Reply to this) (Thread)

Интернет тогда был, но совсем немного.
Часы на цепочке, как в зеркале видеть Бога,
Там на стрелке смотришь, сколько осталось.
И швыряешь в стену: старость свою усталость,
Мать твою дочь, ничего, что я откровенно?

Ничего. Современнее: мыслящая антенна
На волнах у все помнящего эфира
Из подмышки от сотворенья мира -
Не расскажешь ладонью для братьев меньших,
Как качаются бакены звезд умерших.

Вообще, возможна ли здесь цензура?
Кроме черной дыры, да и та не дура,
Как пространство в зобу саркофагом сперло -
Облысела, но Слова, небось, не стерла!

Да, возможна. Поскольку, пока глядится
В небо бельмами воздух или водица,
Ничего в них, убогих, не отразится.

(Reply to this) (Parent)

Все это очень спорно; что такое "вред", как можно их сравнивать (и измерять), какие ваши доказательства и т.д. и т.п. Отцы-настоятели, очевидным образом, искали поля в ветре, где их идеалы станут главными (т.наз. "поле классов"). Сейчас классы ставит всяк, кому не лень, хорошо ли это? Нет, наркомания одна. Да и элементы все больше деклассированные ныне:
деклассированные элементы. Значок бутерброда в левом верхнем, вне всякого сомнения, предполагает классы и псевдоклассы, а все равно: без слёз не взглянешь.

Плещет мифологическое сознание: всесильно, ибо верно! Верно, ибо абсурдно! В ребенке, делающем бомбу, нет беды: в левом крайнем он поотрывает себе ручки-ножки, в правом - ещё сотне-другой человек. Людей много, людей будет ещё больше, сколько ребенку ни стараться, сколько веревочке не виться, сколько отчаянью не раскидываться над нами: дуб - дерево, роза - цветок, смерть неизбежна. Кроме этого, Россия - наше отечество, здесь цензура не против зла, а во имя ("что такое зло, в чем его измерить", - думаю я в России). Возьмем теперь, к примеру, великую державу 中華人民共和國. Введи в ней свободу слова, как некогда в СССР. Конечно, можно решительно предположить, что и им не отвертеться, в конце-то концов. Но конец концов не наступил; люди живы, многие, очень многие. Жизнь-ожидание, говоря тамошним, не 57 благословенных лет, а, как сказал нацист Гиммлеру, 75. Можно, конечно, и 57, но лучше все-таки 75. И что за дело нам до грядущих времен, где лопнет октаэдр кислорода: у нас, тем более, 57.