| Ты в утешители взяла |
[Aug. 12th, 2005|05:04 pm] |
Я рассказала Машке, что на другой стороне
Царицынского парка, если перейти через
деревянный мост, можно заблудиться, а тогда
выйти к деревянной избушке. И там есть горка.
Машка потребовала, чтобы мы все это сделали.
Мы пришли в Царицыно и увидели, что возле метро
укладывают дороги. Мы немного провалились в пыль,
но в ворота вошли. Машка стала искать себе палку.
Издалека слышалось оперное пение.
Стали подходить к развалине, вокруг которой обычно
собираются толкиенисты со своими мечами. Но это
они по воскресеньям, а сейчас пятница. Поэтому
вместо толкиенистов, крикливо декламирующих песни
Виктора Цоя, стоял там невысокого роста дяденька
с очень маленькой головой, широко расставив ноги,
и пел чрезвычайно громко:
"...Ты в утешители взялааааа..."
Интеллигентная старушка, проходя мимо, приподняла
с носа очки.
Машка в таких случаях начинает ужасно интересоваться
искусством, громко спрашивать, что такое
вутешители и зачем она их взяла, помогать
певцу тянуть длинные звуки - но, по счастью,
она была слишком занята своей палкой. Она играла
в мышь и из этой палки стреляла в голодных котов.
Настигаемые отчаянными признаниями в любви (что
же это все-таки за опера?), мы с Машкой спустились
к воде. И пошли вдоль берега искать мост.
Оказалось, что путь это чрезвычайно грязный.
Тут еще Машка внезапно решила, что она "отличный
скалолаз". Доказывая мне это (как я ее ни
просила отложить демонстрацию до того момента,
как мы полезем куда-нибудь в горы), она несколько
раз провалилась сандаликом в болотистую жижу,
и в конце концов шлепнулась на попу в лужу из
черной слякоти. Я вынула ее оттуда не без
труда. Ступая вниз по странным ступенькам
из вывернутой с корнем травы, мы спустились
к воде. Вода была удивительно грязная. На
дне, правда, жили неплохие улитки.
Подол Машкиного платья был глубоко черный и жирный.
Мы его сделали серым. По ногам и рукам тоже
постарались равномерно размазать грязь, но
Машка все равно их запачкала еще несколько раз.
Мы пошли домой отмывать Машку, и меня, впрочем,
так и не дойдя до моста. Машка шла и громко
объясняла, что она грязная и очень спешит домой.
На всех пеньках по дороге Машке хотелось сидеть.
Прохожие оборачивались, когда я отвечала: "Нельзя,
детка, ты их запачкаешь." Увидев детскую площадку,
Машка несколько раз подпрыгнула, заорала:
- А сейчас я здесь немножечко поиграю! -
и бросилась было к резным лестницам горки.
Нарядные девочки, разбиравшие возле перил
полевые цветы, посмотрели на Машку с любопытством,
а их мамы и бабушки - с ужасом и состраданием.
Машка, вся слипшаяся от грязи, напоминала маленькую
жизнерадостную кикимору. Я увела Машку
в метро.
На вопросы добрых прохожих, почему это такая
хорошенькая девочка и вдруг такая грязная, Машка
отвечала небрежно:
- А, это потому, что я очень ловко прыгаю.
И оглядывалась в поисках лужи. Если находила
лужу, направлялась к ней со словами:
- Между прочим, я еще не утратила всей своей
ловкости!
Машку быстро оставили в покое. |
|
|
