| Кукла Барби и гениталии |
[Aug. 5th, 2006|02:35 pm] |
Есть в современной жизни удивительнейший феномен,
который простой человек мог бы обозначить как
"ГОЛЫЕ БАБЫ ПРОТИВ СЕКСА". Но это было
бы блеяние профана.
Настоящий гламурный фашизм -- это совсем не то,
о чем думают авторы путинских брошюр. Это кукла
Барби жестко инфантицидных настроений, в красивой
набедренной повязке, без гениталий. Никаких
гениталий.
Известная, кажется, из книжки Гарднера модель
двух популяций: представители одной живут мало
и быстро размножаются, в другой срок жизни дольше,
почти бесконечный, смерть наступает от несчастного
случая, зато почти не предусмотрено размножение.
Очевидно, что вторая популяция не выдерживает
конкуренции с первой без дополнительных условий.
С дополнительными условиями ситуация меняется
(например, можно разрешить миграции из первой
популяции во вторую, или отстреливать первую).
Вот это и есть гламурный фашизм. Об этом мечтали
многие культурные герои, например, академики
Платон и Колмогоров; отчетливее всех эту мечту
озвучил профессор Толкиен.
А вот и прелестная представительница:
(та, что справа)
По наводке ![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif) tiphareth я уже неделю
с восторгом читаю ее дневник. Соображения о
том, что дети отвратительны, а хуже трупов
и говна только голый мужской хуй, она иллюстрирует
очаровательными фотографиями в трусиках
и высоких чулках, эротично ползающими по
лестнице. Читает Кастанеду, пишет с ошибками,
увлекается белым расизмом. Идеалом красоты
считает куклу Барби и публикует фотографии
похожих на нее красивых людей. От знакомых
требует прекратить размножаться.
Когда все японцы улетят на Луну, в качестве
прощальной шутки они оставят здесь смертельный
батальон кукол Барби, лишенных гениталий и
безжалостных, как механический ребенок Бориса
Моисеева. Ваня Поликаров в гробу обретет
свое личное счастье, а больше ничего не будет. |
|
|
| Не должна касаться рука взрослого человека |
[Aug. 5th, 2006|11:03 pm] |
Машка днем немного скучала, приходила ко мне,
завлекательно рассказывала, что будет, когда
я умру. "Я сделаю тебе красивый гроб из дерева.
Это будет дерево дуб. Я положу тебя в этот гроб
и зарою тебя в землю, глубоко-глубоко. Я буду
приходить на твою могилку и как будто
разговаривать с тобой. Но ведь тебе будет уже
все равно..." Все это говорится не только без
печали, а даже с откровенным энтузиазмом.
А теперь Машка нашла Каряку (главного редактора "Барсука")
и задает ему вопросы. Она и раньше читала "Барсук"
чрезвычайно прилежно (если ее спросить, может прочесть
оттуда стихи наизусть), но с Главным редактором
иметь дело боялась, потому что там написаны про
него разные пугачие вещи. А теперь вдруг нашла
его и стала с ним разговаривать. В момент
научилась сама печатать слова и предложения
(утром не умела, а сейчас уже), приходит,
рассказывает мне, что спросила и что он ответил.
(Машка, по-видимому, не подозревает, что я могу
к этому журналу иметь отношение. Она собиралась
посылать в "Барсук" книгу собственного сочинения,
но мне ее показывать не соглашается, объясняя:
"Там написано, что ее не должна касаться рука
взрослого человека!")
Вот сейчас приходит и с удивлением рассказывает:
"Я спросила, был ли он на каких-нибудь похоронах.
Он сначала ответил, что это не вопрос, а гундос,
а когда я опять спросила, сказал, что это вопрос
философский и он посоветуется об этом со всей
родней."
Я сказала Машке, что редакторы так всегда, и
посоветовала ей на всякий случай проверить,
правильно ли она пишет слова: например, "ли"
надо писать отдельно. Машка побежала проверить,
вернулась и спрашивает: "Ты готова к тому, что
начнутся дикие холода?" |
|
|