| Народ хочет репрессий |
[Dec. 28th, 2006|01:22 am] |
Адепты быдлобоязни жалуются, что "народ
хочет репрессий", ибо он есть народ-стукач
и народ-фофудьеносец.
Адепты быдлобоязни у нас симпатичные. (Мой
любимый -- пользователь нагваль.)
На вопрос, почему народ хочет репрессий,
простой ответ дает теория игр и эволюционная
психология.
Моральный климат социума меряется в разнообразных
градусах: градус надежности (обманет ли встречный),
градус взаимовыручки (придержат ли дверь в метро,
помогут ли упавшему на улице) и проч. -- эти
характеристики и между собой связаны зависимостью.
Наука утверждает, что всякий социум с хорошим
моральным климатом имел в недавнем прошлом
травматический опыт и обычно чрезвычайно жесткую
систему наказаний. (Это не значит, что высокий
градус равнодушия и жестокости гарантируют хороший
моральный климат -- наоборот, издеваться можно и
над соседом или случайным прохожим.)
Человек как коллективное животное это помнит.
Поэтому, когда он часто сталкивается с мошенничеством,
когда он понимает, что словам родного языка доверять
нельзя, когда, ввиду плохой моральной погоды, он
долго живет в состоянии стресса и дискомфорта -- он
обязательно вспоминает, что при Сталине был порядок.
Это не он вспоминает, это включается программа,
встроенная в мозг. Поэтому то, что он дрожал до
инфаркта от страха опоздать на работу на полторы
минуты (посадили бы как саботажника и врага народа) --
хотя он это тоже помнит -- ему не мешает.
Программу, встроенную природой, так просто не
перебьешь.
Лично при Сталине в больших городах был весьма гнусный
моральный климат, потому что поощрялось стукачество
(и, кстати, на этом пути было раздолье мошеннику).
При Чингиз-хане в Орде тоже был порядок, но там
на всякий случай сперва убивали льстеца и доносчика,
а потом уж врага народа. Наверное, при Чингиз-хане
было лучше.
(по мотивам разговора с ![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif) gregory_777) |
|
|
| |
[Dec. 28th, 2006|02:55 am] |
Мокрые марши уходят в измятое небо.
Каждый рассвет как наждачной бумагой сердце скребет.
На весельной лодке вензель Бориса и Глеба,
К берегу ванной крошечная лодка плывет.
Маленький мальчик, еще не зная о смерти,
Трогает лодку, и вес ее тянет ко дну.
Я беру за веревку и тоже ее тяну.
Фотографии перешептываются в конверте.
Плащ, как парус, но если вдруг зацепишь подол,
Если потянут назад, распускаясь, безмолвные нити --
Не торопитесь, ветер газеты подмел,
Некуда спешить, снежный сад на небе отцвел,
Мы вот-вот догоним, не надо, не торопитесь. |
|
|