| Снегурки и дедомразы |
[Jan. 2nd, 2010|05:17 am] |
Баба Люся говорила нам: в город не ходите, не
суйтесь в город совсем, снегурка утащит в обком --
говорила. А мы не послушались ее тогда, сорванцы
были, я и Радий, и Берюха, и Стронций увязался
с нами, совсем малый пацан. Ну мы пригнулись
к земле, ползем, значит, а земля твердая и холодная,
не как у нас в лесу -- серая вся, в трещинах черных,
и белая гадость лежит на ней, ну и у нас в такое время
лежит. А ветер дует почти сверху вниз, высоковольтные
провода хлещут, как кнутья у пастухов, когда те друг
на дружку серчают или если большой заяц на них
наскочил; один провод смертный, другой простой,
а поди угадай, где который. В городе все так.
В другое время баба Люся не суетилась бы так,
но то был самый канун дня нового года, старые
люди его боятся. Нас-то самих огого как дрожь
пробирала, но хорохорились друг перед дружкой,
ясен пень, отроковщина. Ничего, мол, этого
нет, не бывает. Мимо снегоуборочных развалин
с опаской, конечно, но бойко, как у себя
дома, идем. Вдруг видим -- елка! Остановились.
Стронька к Берюхе жмется, всхлипывать стал.
А она стоит неживая, и лампы светят на ней.
А вокруг нее -- так и липнет к небу язык, не
поворачивается сказать -- дедомразы.
Видел их, как вас сейчас вижу. Что делают?
Скачут кругом нее, бородищами трясут. Воют
хриповато: "Мааленькой елочке холодно зимой!" --
а ей-то, бедной, уж все равно. В круглых
мисках у них страшный салат-оливье разложен,
из людей его делают. Вот, значит, поскачут
они, обрядные слова как проводкой протянут, и
все как один бац! мордой в салат. Побудут так,
вынут морды из мисок, искромсанная в крошево
мертвая плоть на бородищах. И опять свое
начинают. Я смотрю и знаю, надо уходить,
потому как дойдет до ироний судьбы --
тут-то нам всем и крышка. Не так жадны до
нас и снегурки, как те ироньи. Знать-то я
знаю, а сам стою и ни рогом, ни хвостом
шевельнуть не могу.
Тут куранты стали бить. Берюха опомнился,
шепчет: "Пацаны, деру!" -- Строньку схватил
за уши и побежал. Мы за ним, конечно, а
снегурки -- всюду лежали они меховым
красно-синим ковром -- всполошились. Бежать
им трудно, много в них спирту и копыта
тонкие, так они по земле катились под ноги
к нам. Радий раз споткнулся, два споткнулся,
на третий раз упал к ним в руки, и мы его
потеряли. Он и крикнуть не успел, они ну
его ладошами мять, брюхами жать, ртами красными
целовать. Мы бежим, ревем, а сделать ничего
и не сделаешь. Был Радий наш пацан, а теперь
вот быть ему дедомразом. Вон как оно обернулось,
что бабу Люсю мы не послушали, а когда бы вместо
снегурок были ироньи -- от тех никому не уйти,
тогда бы всем нам конец. |
|
|