| |
[Aug. 31st, 2018|01:05 am] |
Люди, честно прошедшие через каток советской
школы, просто не способны взять в толк, что поэма
"Двенадцать" -- более или менее лучшее (и почти
единственное великое) сочинение Блока, вдохновленное
полноценным Духом Сомненья, а не какими-нибудь
демонами ближнего зарубежья, как навроде вот этого,
ясамтакойкармен. Это и понятно, больно уж нам
тогда навязли на зубах революционные матросы и
их белые венчики. Между тем, культ Блока как
Пушкина Серебряного Века обустроили как раз
советские литературоведы, составители школьной
программы. Сам по себе он бы никогда так
не раскрутился -- ни между падкими до "романтики"
школьницами (где ему соперничать на этом поле
не то что с Эдуардом Асадовым -- даже с Есениным),
ни между юношами, склонными к ебливой мрачности
вплоть до саморазрушения: эти ждали своего Цоя,
и он пришел к ним. Благодаря революционным
"Двенадцати" Блока издавали, и в курс современной
советской литературы проник хотя бы один поэт
с сокрытым двигателем в рабочем состоянии.
Сейчас, когда все это интересно только старперам,
и "поэзия" снова приобретает прикладное значение
по типу "Слова
благодарности учителю начальных классов"
или несколько менее конкретных (и иногда чуть
менее корявых) рифм с привлечением ключевых слов
(возможно, целых фраз), способных доставить
радость узнавания обширному, но вымирающему
кругу посвященных, старое "лучше / хуже" вообще
становится непонятным. Трансформация сложности
в красоту или чего там положено с этим -- не
происходит. Любители стихов в лучшем случае
неизвестно почему соотносят что-то из предложенных
культурным консенсусом классиков с личным опытом,
и тогда им нравится, греет душу, что ли. Я толком
не знаю, как это делается, но, со слов читателей,
что-то такое у них и происходит. В худшем -- знают,
что это должно нравиться, вот им и нравится.
Понятно, что это не в первый раз происходит
в культуре -- скажем, стихи, которые говорили
друг другу китайцы две с половиной тыщи лет назад,
сейчас воспринимаются все примерно одинаково, и на
каком основании их оценивали, понять невозможно
(не потому, что в переводе, а потому, что и
перевод сделать невозможно). Та сложность
утрачена. Но сейчас это происходит на наших
глазах -- собственно, мы ее и утрачиваем.
Пара-другая предыдущих поколений не делали
этого, а мы делаем. Как мы это делаем, инструментом
чего являемся -- непонятно. Ветер переменился,
Мэри Поппинс улетает, вот и все, что можно
сказать. |
|
|