| |
[Dec. 3rd, 2019|03:45 am] |
Были мы на концерте Щербакова милостию примерно двух
прекрасных дам, которые вообще-то поражали красотой
нынче вечером. Настолько, что в нашем возрасте это,
пожалуй, уже неприлично. Ну, дайте только срок,
мы тоже их чем-нибудь поразим.
Не слушала его больше двадцати лет, и из всего корпуса
песен узнала только три. Хорошие. И остальные, в
основном, тоже. Честно говоря, в конце девяностых
долетавшие отголоски в коммерчески ориентированной
аранжировке были настолько чудовищны, что я отчаянно
боялась сегодняшнего вечера. И зря.
В таких случаях особенно жалею об утраченной памяти:
имею потребность пройтись по песням, но нахожу только
эхо от эха от эха в поломанных сундучках. Конспект
надо было вести, что ли. К сожалению, вместо этого
я рисовала для Машки А. (И.) Васю номер 1, Васю номер
2, Корову Мурку и Голую Бабу. Все без толку -- даже
с подписями она не смогла друг от друга их отличить.
Хотя, пожалуй, и мне в мои-то годы без разницы.
Щербаков перестал быть провинциалом, который даже
тему поэта (творца!) и поэзии воспринимает свежо,
стал столичным и даже ручным немного в рассуждении
того, что слегка приучился общаться с публикой
и посылать ей message (в том числе в тексте песни).
Смиренья мы не можем одобрить, есть кому за нас
это сделать, но наблюдать любопытно.
Или попробовать передать впечатленье, позаимствовав,
ну, что ли, творческий метод? Поглядим.
Отражаясь в замерзших лужах подо льдом загустевшей тенью,
Догоняя пустой троллейбус и роняя на снег пенсне,
Заклинаю шальную щуку не своим, так чужим хотеньем,
Пробуди меня на мгновенье наяву или хоть во сне.
В чешуе недалекой смерти, обрывая на полуслове,
Ты захватишь меня зубами, хоть не мудр я и не пескарь,
Я не слишком эффектно плавал, не был мастером рыбной ловли,
Шелестели мне вслед ромашки, рассчитавшись по лепесткам,
Но судьба, завивая вихри, размахнулась метлой, и снова
Отдалила меня от ближних, от привычных моих систем:
Кровеносной -- и стал я суше, я лишился своей основы,
И от солнечной -- в мертвый космос я вернулся и опустел,
И расчисленные светила скрежетали мне вслед зубами,
Щекотал я их злые лица неуклюжим своим хвостом,
Я был быстрым вблизи от солнца; отдаляясь, я скорость сбавил,
Подцепить меня здесь нетрудно, но что делать со мной потом?
Я разносчик редких металлов, узнаваем по изотопам,
В отраженных лучах -- картинка из космического вчера,
Только взгляд одинокой рыбы, только левый ботинок стоптан,
И на жизненный мой сценарий нет ни Лотки, ни Вольтерра.
Я прошу тебя, рыба-щука, мне не то чтобы в мягких лапах
Вздрогнуть -- все же я не невеста, да и ты, извини, не лев,
Только дай заостриться чувству -- мне не нужен ни цвет, ни запах,
Только то, что приходит раньше, как предшествует Бет Алеф,
Не ища от судеб защиты, принимая семь бед в пустыне,
Не ропща, я катаю в брюхе свой клубок роковых страстей,
Я хочу быть твоим Емелей -- слышишь, рыба? -- я твой отныне...
То ли щуки в воде не слышат, то ли глохнут от старости.
(Скорее, терпимо, и однако -- в общей сложности два часа
двадцать восемь минут по часам, почти двадцать девять.
А завтра на работу. Юлька, если ты это видишь, беру назад
свои слова насчет метода линейной графомании. Оно реально
требует усилий, хотя мастеру, конечно, ловчей.) |
|
|