| |
[Mar. 27th, 2021|03:49 am] |
1. Сын Алеша остался на прошлую ночь на работе, желая
какую-то работу доделать. "Чтобы не заснуть, -- он
сказал, -- я купил себе пятимерные шахматы и в них
играл." Уверяет, что это существенно проще, чем обычные.
Например, говорит, король -- самая уязвимая фигура:
хотя он может спрятаться в любом измерении, его очень
легко загнать в прошлое. Не встречая понимания на моем
лице, он заговорил о вилках в двух измерениях двумя
конями. Я его перебила, извини, говорю, не могу я
даже про это слушать. Он помолчал, потом говорит:
"У этих пятимерных шахмат один из тэгов -- psychological
horror, а я не понимал, почему так. А когда начал кому-то
рассказывать, понял."
2. Я звонила по телефону. Точнее, сначала мне звонили,
но во время уроков, а потом я перезванивала. Все меня
игнорировали, никто не отвечал. У телефона кончилась
зарядка. Я поставила его на зарядку и забыла в комнате.
В два часа ночи вспомнила о нем, и оказалось, что все мне
опять позвонили. Абсолютно бессмысленный способ связи,
как в сказке "Журавль и Цапля". |
|
|
| |
[Mar. 27th, 2021|02:32 pm] |
Идея написать детектив так, чтобы чтение его не было
guilty pleasure, замаскировать под детектив
культурологическое эссе хорошего уровня в двадцать лет
мне казалась абсолютно гениальной. Да и Катя Н., от
которой мы узнавали почти все новости литературы, была,
по-моему, очарована итальянским филологом; во всяком
случае, она, как и я, не побоялась оставить младенцев
на пару часов с Мишей В., когда Умберто Эко приезжал
в Гарвард и читал там лекцию. Он был хороший, лысый,
ронял листочки. Рассказывал про Красную Шапочку и
Волшебный Лес. Потом оказалось, что люди, которым,
скажем, "Маятник Фуко" принес катарсис, прозрение,
получили его в следующей форме: нужна полиция нравов
и нужна беспощадная цензура, потому что Дьявол есть,
во всяком случае, его можно соорудить, запустить взрывной
процесс. Новые правые объявили эту книжку публичным
доносом -- и да, это был один из жанров в букете, весьма
блестяще составленным автором. Потому что Дьявол есть,
его можно соорудить, запустив взрывной процесс, и это
делается постоянно, и нет против этого другого лекарства,
кроме свободы слова, включая любого толка эзотерические
изыскания. Очень хорошо, что понятие "свобода" входит
в число основных, не определяемых иначе как апофатически
-- как только это кончится, никакой свободы больше не
будет, как это более или менее вышло с любовью: сначала
оно было аккуратно сведено к набору рецептов по жеванию
бурлящих сахарных соплей, потом все, начались "отношения". |
|
|