Журнал Андрея Мальгина - Нехорошая фамилия
[Recent Entries][Archive][Friends][User Info]
10:53 pm
[Link] |
Нехорошая фамилия В свое время я пять лет проработал в "Литгазете" в одном отделе с Володей Радзишевским. Среди прочих важных дел ему был поручена рубрика "Заметки крохобора". Это было в начале восьмидесятых. А спустя двадцать лет Радзишевский напечатал в "Знамени" воспоминания:
Для такой газеты, как наша, подарком была идея преподавателя журфака Александра Васильевича Калинина: не задевая существа дела, вышучивать безобидные ошибки и мелкие несообразности. Он же предложил и название рубрики — “Заметки Крохобора”. Стоило напечатать подборку-другую этих заметок — и лавина читательских писем захлестнула газету. Нам писали о нелепостях диких и достойных снисхождения, махровых и почти неуловимых, случайных и многозначительных, об оговорках, промахах, неточностях, накладках, ляпах, проколах… Казалось, есть из чего выбирать. Но не тут-то было. Наши читатели умудрялись в упор не видеть, какую пляску в цепях мы затеяли у них на глазах.
Мы не могли даже по мелочам затрагивать тех писателей, которые принадлежали к обширному клану неприкасаемых. Кто-то заметил, что в новом романе Мариэтты Шагинян священник раскачивает в церкви не кадило, а паникадило, и объяснил, что паникадило никакого отношения к кадилу не имеет. Это церковная люстра. Ее раскачивать тяжело и опасно. Не называя автора, мы сослались только на соответствующую страницу “Нового мира”, где печатался роман, но проверка, увидев в журнале священную фамилию, тотчас доложила о подкопе дежурному редактору, и крошечное письмецо с треском вылетело с полосы.
В какой-то местной газетке сообщили о помощи, которую люди оказали дельфину. “За животного можно не беспокоиться”, — написал журналист. Наш читатель прокомментировал: “За животного не беспокоюсь. Беспокоюсь за русского языка”. Письмо напечатали, потому что газета оказалась никому не известной.
Мы не могли трогать “Правду”, потому что это орган ЦК. Не могли трогать “Крокодил”, потому что это, как нам сообщили, понизив голос, негласный орган ЦК. Не могли трогать “Советскую Россию” или “Советскую культуру”, потому что это просто газеты ЦК, “Известия” — потому что это орган Верховного Совета, “Вечернюю Москву” — потому что из нее пришел в “Литгазету” первый зам главного Сырокомский, и т.д. и т.п. Легче назвать те издания, из которых позволялось черпать нелепости. Это — “Комсомольская правда”, но без названия, а со ссылкой: “В одной молодежной газете…”, и “Неделя” — ее можно было даже называть во всеуслышание.
Был твердый запрет на некоторые фамилии. Так, некто Забрежнев из Архангельской области вообще не мог рассчитывать на огласку его письма. Авторов из Москвы и Ленинграда полагалось разбавлять авторами из провинции. “Нужно расширять географию”, — постоянно твердили нам. Наконец, внимательно отслеживалась процентная норма. Чтобы напечатать письмишко женщины из Прибалтики по фамилии Каган-Розенцвейг, пришлось рядом специально громоздить письма с безусловно славянскими подписями.
Однажды в подборке “Почты Крохобора” шло письмо читателя по фамилии Овсищер. Благополучно миновав гранки, контрольную и подписную полосы, оно попалось на глаза Артуру Сергеевичу Тертеряну. И он легким взмахом пера заменил в подписи всего одну букву — последнюю: вместо “р” написал “в”. Получилась замечательная русская фамилия Овсищев. Вполне лошадиная, если воспользоваться ассоциативной смекалкой чеховского героя. Я пробовал объяснить Артуру Сергеевичу, что Овсищер — это реальный человек, что он обязательно будет возражать, — ничего не помогло. Артур Сергеевич резонно заметил, что проблемы надо решать в порядке поступления. И проблема не замедлила поступить. Овсищер был добродушен, но четок. Он привык, что его трудную фамилию коверкают. Чаще всего пишут Освищер, но Овсищевым он еще ни разу не был, быть не хочет и требует, чтобы газета поместила опровержение. В ответ мы с преувеличенным усердием извинились за якобы техническую ошибку, признались, что поправок не даем вообще, но можем напечатать его новое письмо с какой-нибудь отмеченной им погрешностью, и на этот раз точно воспроизведем непростую фамилию автора. Овсищер тут же прислал новое письмо, мы подобрали ему в противовес несколько писем с добротными русскими фамилиями и распрощались с Овсищевым навсегда.
ОТСЮДА
|
|
|
Когда-нибудь и нынешние журналисты про нынешние чёрные списки будут анекдоты в воспоминаниях рассказывать.
Не будут. Там, где эти списки сейчас в ходу, работают не журналисты, а проститутки.
И меня там однажды пропечатали :-) Вот только забыл за давностью лет, какой ляп я цитировал...
В 90-е Марк Дейч в МК приписал "Балладу о гвоздях" Маяковскому. Мое обращение в газету с требованием восстановить справедливость осталось без ответа.
Радзишевский по стилистике подражает Довлатову)) Но, всё равно не плохо. Чуть лучше Велера)
У него там Довлатов упоминается, кстати.
| | Thanks for the link | (Link) |
|
. Упоминание Михельсона - изрядный случай. B-]
Бывало и наоборот, в свое время в какой-то газете вместо «виолончелист Владимир Бальшин» написали «Бальшиц», и его наставница, немка, очень этим возмущалась — «они там что, думают, что русский человек не может играть на виолончели?» ;-)
Все думки наперед понятны:)
А почему "негласный орган ЦК"?! "Крокодил" был изданием газеты "Правда" абсоолютно официально, которая так же официально была органом ЦК!
А "Неделя" была просто приложением к "Известиям", и тем же органом ВС СССР!
From: | 12505@lj |
Date: | June 30th, 2013 - 04:20 pm |
---|
| | путинскиий идиотизм оказался круче советского | (Link) |
|
Замечательно. Действительно, чем-то напоминает Довлатовский "Вечерний Таллин". Понимаешь, что путинскиий идиотизм оказался круче советского, а казалось, что совок - это край. Получается, что путин уничтожил не только ельцинские ростки демократии, но брежневский мещанский псевдокомфорт.
| | вспомнилось почему-то... | (Link) |
|
-- Ничего не понимаете! -- сказал Изя. -- Вы же тут все -- кретины. А опасность грозит только умным людям. -- Что кретины -- то кретины... -- сказал Андрей. -- Это ты прав. -- Ага! Умнеешь! -- воскликнул Изя, размахивая искалеченной рукой. -- Зря. Это опасно! Вот в этом-то и заключается вся трагедия. Сейчас очень много людей поумнеет, но поумнеет недостаточно. Они не успеют понять, что сейчас надо как раз притворяться дурачком... Андрей посмотрел на Сельму. Сельма глядела на Изю с восторгом. И секретарша тоже глядела на Изю с восторгом. А Изя стоял, расставив ноги в тюремных башмаках, небритый, грязный, расхлюстанный, рубашка из штанов вылезла, на ширинке не хватало пуговиц, -- стоял во всей своей красе, такой же, как всегда, нисколечко не изменившийся, -- и разглагольствовал, и поучал. Андрей вылез из-за стола, подошел к камину, присел рядом с секретаршей и, отобрав у нее кочергу, принялся ворошить и перекапывать неохотно горящую бумагу. -- ...А поэтому, -- поучал Изя, -- уничтожать надо вовсе не просто те бумаги, где ругают нашего вождя. Ругать тоже можно по-разному. Уничтожать же надо бумаги, написанные умными людьми!..
В тогдашних "Известиях" печатался молодой корреспондент Евгений Бай. По известинским правилам, его подпись под материалами должна была быть "Е. Бай", но всем казалось, что это неблагозвучно. Главред не мог своей властью поменять правило, утвержденное чуть ли не Верховным Советом, поэтому пришлось созывать редколлегию и приглашать на нее куратора из ЦК или ВС, уж и не упомню. Согласились, что Баю следует разрешить подписывать его заметки и статьи, как "Евг. Бай". Так и пошло: у всех корреспондентов - инициал имени и фамилия, а у Бая - три буквы имени и фамилия.
А третий слог, досуг имея, Узнает всяк фамилию еврея...
30 лет назад, когда я была девушкой с еврейской фамилией, я устроилась внештатным корреспондентом в газету "Вечерний Ленинград". Печатали мои заметки только под русским псевдонимом. Пока не сменила фамилию на русскую, не могла поступить в институт, хотя была не глупее других: когда училась в школе была победительницей городских олимпиад по литературе. Зато, когда сменила фамилию, поступила сразу же в известный творческий вуз.
Какая ж у Вас стала фамилия? Монова или Лизова?
Вообще довольно забавно, что подбирались именно "славянские" (читай - русские) фамилии, при том, что СССР русским не был ну никак: хотя РСФСР была самой большой по населению республикой, но русские в СССР не составляли большинство.
Собственно говоря, похожие тенденции Москвы "понимать" СССР как "русское государство с национальными окраинами" и привело к тому, что Украина к концу 80х очень хотела отделиться. Не на уровне "животного национализма" и т.п., а потому, что такое отношение достало.
Почему-то подумалось в первую очередь, что работай почта тогда как сейчас — не было бы этих увлекательных историй вообще. Слава Гуглу щас есть email для этого. |
|