Московским приятелям
Что-то стал я старый, кума, уж и ухи мои отсохли,
Из суставов будто моих как сочится какая влага,
Надоел, как собака, сей свет, даже смерть недурна была бы,
Перерубит она наконец жалкие эти сопли.

Да вот смерть не придёт -- и без нас адски набьются сонмы.
Доживём, костями скрыпя, как предсказывали фантасты,
Лет до ста двадцати; нынче нам нет пути помирать гораздо,
Ибо чёрт ещё знает, каких юношей понесём мы.

А у нас переломано всё, и десница торчит ошую,
Под лежачий камень течёт не вода, а сплошная ересь.
Но меня не волнует сие, ведь я завтра уже, надеюсь,
Заберусь на валун, помолясь -- крякну, и полечу я,

Иногда сократясь, как углом вдоль по проволокам Фаньяно,
Распинаясь вспять иногда по волнам апероля-шприца,
Из-за гор, где Державин читал старого гея Фрица,
За залив, где Франклин читал по-голландски попа Баньяна.