Два мадригала патриотических, первый и второй
I.

Как на набережной речки Фонтанки
Ты показывала мне сохранёнки.
Ты была не как все прочие тянки,
Ты была такой приветливо-звонкой.

Ты светилась восклицательным знаком,
Я стоял как знак вопроса немого;
Летний сад был так смешно одинаков...
Мы друг друга опасались немного,

А лежали мы на Марсовом поле...
Только ты едва ли помнишь об этом:
Это было даже раньше, чем в школе --
Это было в моём сне прошлым летом.

А в реальности мы ждали и жили,
Как стихи в забытой детской тетрадке,
Наблюдая, как закаты сходили
Вдоль по булочным углам Петроградки,

И мечты, что наш огонь не согрели,
Отступали за Просвет и Лесную...
Сохранёнки мы с тобою смотрели,
И ложились мусора одесную.

II.

Снова я, как старая лисица,
Сталкерю мышей под снегом гул...
Это имя странное мне зрится
Будто Фотий зайчик вдруг метнул,
Будто свет Фанара иль Фавора
Заплутал в измоленных пещорах
(Чей славянский ветхий патерик
Покорил собой бесплодность Норда)
И, пробив Алфеем почвы твёрды,
Ускакал за целый материк.

Не огонь, что пляшет на болоте --
Этот свет летит, как камень, вверх;
Где блестят Фанар, Фавор и Фотий,
Там искрится также Финкельберг.
Хоть и чужд я сих ахейских литер,
Но въезжал когда-то гордый в Питер;
Если завтра поезд будет быстр --
То опять, как с цаплями лягушка,
Полечу в батоне за опушку
В направленьи снопов этих искр.

В полюсах, в ветвях, в листах железа
Под перестановкой корневой
Прочерчу кривую Веронезе
Я своей летящей головой.
Пусть она хоть следствие Мустэцы --
Может, сможем мы с тобой погреться:
Под полями нефти Альф звенит,
Но кто знает, где прорвётся завтра?
Паганель узрит плезиозавра,
Хубилая Ядринцев сменит.