Алексей Широпаев

Парадиз

План Питера: отчетливо видны расходящиеся "ножки" масонского циркуля.

В программе «ACADEMIA» на канале «Культура» состоялся повтор лекции недавно ушедшего Леонида Мациха «Метафизика Северной столицы»: Петербург как «преодоление византийского наследия». Тема крайне интересная и вечно злободневная, поскольку является, возможно, ключевой для осмысления страны, в которой мы живем.

Еще более интересной эту тему делает Леонид Мацих, известный специалист по масонству, я бы сказал популяризатор масонства как фактора цивилизационного становления Запада. В данном случае Мацих рассматривает Петербург и вообще петровскую модернизацию как масонский проект, резко и благотворно изменивший историческую парадигму России, стоявшей, по его словам, на краю пропасти. Мацих убедительно и, как всегда, увлекательно рассказывает о роли масонов в разработке и реализации петровского проекта империи, о высокой степени их влияния на Петра, о явно масонской подоплеке планировки Питера, о тамплиере Якове Брюсе и его встречах с Ньютоном – видным масоном, наконец, о встрече с Ньютоном самого Петра, устроенной Брюсом. Говорят, что царя посвятил в масонство Кристофер Рен, известный английский архитектор, астроном и геометр (1698).

Мацих утверждает, что даже сам исходный посыл строительства Питера – утверждение во чтобы то ни стало камня на болоте, на хляби, несет в себе масонский смысл победы над косным естеством. То есть то самое, что мне когда-то в молодости удалось уловить и выразить в своих стихотворных набросках о Петербурге:

Понимаю, пьянит весьма
Исправление естества.

Мацих считает, что Петр умел вполне по-масонски ставить цель, находить средства ее достижения и добиваться осуществления своих замыслов. По мнению Мациха, Петр достиг всех поставленных целей. Однако так ли это, если считать, что целью Петра было преодоление византийского наследия? При всем своем протестантизме Петр не только не вышел за рамки византийской модели, но, напротив, еще более усилил ее, вполне по-византийски став, по сути, главой церкви. В этом смысле даже московский строй был не столь последователен. На византизм Петра указывает, в частности, известный мыслитель протоиерей Валентин Асмус. Несмотря на внешний западнический антураж петровской России, ее политическая система и общий культурный код остались в основе неизменными. И само детище Петра – Петербург, европейский фасад империи, при всем его изначальном масонском импульсе разума и воли, в конечном счете предстал неким городом-фантомом, городом-мороком. «Калмыцкая орда, расположившаяся в бараках около кучки античных храмов, греческий город, импровизированный для татар…», - вот, говоря словами де Кюстина, Петербург как результат, причем расчерченность Северной столицы, ее изначальная заданность головной схемой лишь усиливает фантасмагоричность этого города, не дававшую покоя Пушкину, Гоголю, Достоевскому, Белому, Блоку, Даниилу Андрееву... По замыслу масонских проектантов камень должен был одолеть болото, но болото победило, не поглотив камень, но окутав его дымкой своих испарений, смазав и раздвоив силуэт Питера. Четкость и бодрый позитивизм плана, широкий и смелый жест циркуля обернулись двоением и дрожью болотного миража.( Read more... )