Революция Городов Владимир Карпец пишет:
«Москва совершенно очевидно превращается в источник немыслимой заразы.
Рискую
быть непонятым, но тем не менее приходится признать: политика
урбанизации, которую проводил Сталин, в конечном счете - в отдаленной по
отношению к нему самому перспективе - была ошибочной. Именно она
породила т.н. "городской средний класс", который оказывается могильщиком
ВСЕЙ исторической России».
Что ж, не знаю, кто как, а я Карпца отлично понял. Пара замечаний.
Во-первых,
урбанистом Сталин был вынужденным. Точно так же Петр Первый был
вынужденным западником. И Петр, и Сталин шли на внешнюю модернизацию
ради сохранения архаичной, ордынской сущности российской политической
системы. Оба соглашались на известный компромисс с прогрессом ради
достижения большей мощи своей военно-крепостнической империи. Оба
заплатили за это существенными издержками: Петр – возникновением русской
культуры европейского типа, приведшей к Февралю 17-го; Сталин –
возникновением западнической городской культуры, приведшей к Августу
91-го. О чем это говорит? О том, что, стремясь выжить, российская
политическая система, «историческая Россия» вынуждена периодически идти
на компромиссы с ненавистным ей Западом, частично впуская его в себя, и
чем дальше, тем больше. И, в конце концов, эти компромиссы должны ее
разрушить или трансформировать в нечто принципиально иное, поскольку
западная составляющая – электоральная, культурная, политическая,
ментальная – в России неуклонно возрастает и крепнет. Подъем городских
протестных настроений, начавшийся в декабре на Болотной, говорит именно
об этом. Все шире и глубже слой образованных, европейски мыслящих
горожан, типологически несовместимых с архаичной, ордынской природой
«исторической России». Характерно, что освободительный процесс, столь
громко заявивший о себе прошлой зимой, нередко так и называют: движение
«рассерженных горожан», «революция городов».
И
вот тут – во-вторых – вырисовывается еще один весьма примечательный
момент. Единомышленник Карпца, патриот и евразиец Александр Разуваев,
директор Аналитического департамента компании «Альпари», недавно прямо
заявил (и не где-нибудь, а в газете «Взгляд»): "Признать Россию Ордой означает лишь признать очевидное".
И Карпец, будучи типичным патриотом и евразийцем, своим антиурбанизмом
лишь выражает соответствующую ментальную парадигму, заданную Ордой. Дело
в том, что татары не любили городов и боялись их, видя в них не только
опорные центры сопротивления, но и очаги формирования некоего строя
жизни, принципиально чуждого Орде (наиболее яркий пример – Новгород). Я
имею в виду буржуазный строй жизни, основанный на свободе – политической
и экономической (связь между словами «горожанин» и «гражданин» прямая).
Именно этот строй наряду с «городским средним классом» и является
врагом номер один в смысловой системе российского патриотизма.
Соответственно тот же Карпец жаждет видеть Россию «военно-аграрной империей с высокими технологиями».
На практике это будет, очевидно, нечто вроде полпотовской Кампучии, где
«красные кхмеры» вели непримиримую борьбу с городами как рассадниками
буржуазных отношений и мечтали о возвращении к «золотому веку»
крестьян-общинников. По существу, Карпец упрекает Сталина в том, что
тот, так сказать, не дотянул до Пол Пота! Таким образом, давний
российский спор между западниками и патриотами в начале 21-го века
свелся к чистому противостоянию цивилизации и дикости, свободы и
рабства. Судя по Карпцу, скоро вся традиция российского охранительства в
сухом остатке явит собой дремучую зоологическую ненависть к
образованным, состоятельным, городским – словом, «шибко умным»,
«креативным». Т.е. ордынскую ненависть к Городу и горожанам, гражданам,
бюргерам, буржуа (от немецкого «burg» и французского «bourg» - город).
Занятно
видеть, как в оптике наших патриотов, имперцев, евразийцев – короче,
ордынцев – Москва из объекта культового религиозно-державного поклонения
превращается в объект лютой ненависти. Это неудивительно: Москва,
когда-то сыгравшая мрачную роль в имперском «собирании земель», сейчас,
будучи авангардом либерального протеста, городом победы Прохорова,
вполне способна завершить исторический цикл России как империи,
предложив новую концепцию страны.
Чего уж тут скрывать: столица выступает за «децентрализацию и
федерализацию по западному образцу» в силу высокого общего уровня ее
культуры, который во многом стал результатом имперской
сверхцентрализации. Таков парадокс – Москва породила империю, империя
накачивала Москву, и теперь Москва, ментально и духовно переросшая
империю, ее упраздняет – к вящему ужасу и негодованию Карпца и Ко. А для
нас, национал-демократов, Москва сейчас, напротив, становится предметом национальной и демократической гордости.