Сьюзанн Фарр «Общие элементы угнетения»
Практически невозможно рассматривать только один вид угнетения, например, сексизм или гомофобию, отдельно, потому что все они связаны: сексизм, расизм, гомофобия, классизм, эйблизм, антисемитизм, эйджизм. Они связаны общим происхождением - экономической властью и контролем, а также общими методами по ограничению, контролю и уничтожению жизней. Нет никакой иерархии угнетений. Каждое является ужасным и деструктивным. Чтобы успешно уничтожить один вид угнетения, движение должно работать над уничтожением их всех, либо же успех будет ограниченным и неполным.

Чтобы понять связь между различными видами угнетения, мы должны проанализировать их общие элементы. Первый элемент - это определенная норма, то есть стандарт того, что является правильным, при этом все остальные люди оцениваются по отношению к данному стандарту. Эта норма должна поддерживаться институциональной властью, экономической властью, либо ими обеими, а также индивидуальным насилием. Обычно используется комбинация всех трех элементов, чтобы добиться полной власти и контроля. В США нормой является мужчина, белый, гетеросексуал, христианин, не имеющий на данный момент инвалидности, достаточно молодой и имеющий доступ к богатству и ресурсам. Важно помнить, что совсем не обязательно, чтобы представители этой нормы были большинством в смысле количества, норма представляет не большинство, а тех, у кого больше всего власти и контроля над другими людьми.

Также важно помнить, что у этой группы должна быть институциональная власть. Например, я часто слышу, как люди говорят, что знают в этой стране цветных людей, которых можно назвать расистами. Они путают расизм с предубеждением, предрассудками или ненавистью. У цветных людей нет институциональной власти, которая бы поддерживала их ненависть, или предубеждение, или предрассудки, и потому их нельзя назвать расистами. Точно также у женщин нет власти, чтобы сделать предрассудки против мужчин институциональными, именно поэтому нет такого явления как «сексизм наоборот». Откуда мы это знаем? Для этого нам достаточно просто посмотреть, насколько женщины и цветные люди представлены в институтах власти. Каков процент цветных людей и женщин среди их членов? Или же посмотрите на систему правоохранительных органов, которые реализуют законодательство, которое принимают белые мужчины, которые доминируют в Конгрессе: много ли цветных людей в этой системе? А затем посмотрите на процент представителей разных рас среди заключенных, на которых влияют эти законы, и мы увидим непропорционально большое число цветных людей. Такое же отсутствие представительства мы увидим и в финансовых институтах, и среди лидеров церквей и синагог, и в армии.

В наших школах, на уроках литературы и истории мы узнаем о достижениях белых мужчин и учимся видеть мир глазами белых мужчин. История черных, например, сводится к одному месяцу, в то время как «американская история» преподается круглый год. Другой важнейший институт - СМИ, он также контролируется белыми мужчинами, и в нем доминируют описания их жизни.

Чтобы определенная группа людей начала контролировать все эти институты, у них должна быть экономическая власть. Ранее я говорила о необходимости поддерживать расизм и сексизм, чтобы цветные люди и женщины продолжали обеспечивать бесплатную или низкооплачиваемую рабочую силу. Как только экономический контроль оказывается в руках небольшой группы, для всех остальных начинает ограничиваться доступ к ресурсам, ограничивается мобильность, ограничиваются возможности для занятости.

Людей настраивают друг против друга, поддерживая миф о нехватке, согласно которому наши ресурсы ограничены и бедные виноваты в том, что они используют слишком много из того, что еще осталось. Этот миф используют, например, когда политики говорят об иммиграции через наши южные границы (иммигранты эти также оказались цветными людьми). Предупреждение ясно: если вы пустите этих людей, то они заберут вашу работу, разрушат ваши школы, которые и так страдают от экономических проблем, уничтожат последние нормальные жилые кварталы. Людей настраивают друг против друга по признаку расы или класса. Тем временем, те, у кого есть экономическая власть, получают непристойно высокие доходы, часто при этом они переводят свои компании в экономически бедствующие страны и нанимают цветных людей, чтобы те работали за мизерную зарплату и обеспечивали им огромные прибыли. Это не бедные и не люди из рабочего класса потребляют и/или уничтожают мировые ресурсы, это те, которые получают огромные доходы от эксплуатации этих ресурсов, не более 10% населения.

Экономическая власть гарантирует контроль над общественными институтами. Давайте вернемся к примеру с Конгрессом. Сколько стоит избирательная кампания члена Сената? Вы не найдете там бедных людей, так как, чтобы потратить сотни тысяч долларов на кампанию, человек должен быть богат и иметь связи среди других богатых людей. А последнее означает тот или иной долг богатым. Таким образом, когда конгрессмен выступает или голосует, то чьи интересы он (изредка она) представляет? Тех, у кого нет доступа к богатству и ресурсам, или тех, кто оплатил счета за кампанию? Или посмотрите на систему исполнения наказаний. Это не совпадение, что к преступлениям против собственности относятся гораздо серьезнее, чем ко многим преступлениям против людей. Или что полиция скорее отвечает на вызовы из богатых, чем из бедных районов. Школам в бедных районах, как правило, не хватает оборудования и ресурсов; и СМИ контролируются их рекламодателями и совсем не представляют правдивую картину мира. И школы, и СМИ служат интересам определенной нормы.

Для сохранения общественной и личной власти и контроля необходимо использовать насилие и угрозу насилия. Институциональное насилие санкционировано в правоохранительной системе. Один из примеров взаимодействия институционального и индивидуального насилия – это отношение белых людей к коренным народам Америки. С тех пор как белый человек впервые «открыл» эту страну, которая уже была занята различными человеческими обществами, имеющими собственную культуру, религию, политику, системы образования, экономики и правосудия, была введена определенная норма, которая передала права на землю и ресурсы тем, у кого была власть, чтобы гарантировать их экономическую позицию. А это, «возможно», вызывает чувство реального превосходства и даже божественного права. Коренных американцев изгоняли с их земель и, в конце концов, поместили (или точнее «заключили») в резервации. Определяя место их проживания и их жизнь, их же сделали «врагом». В итоге, мы имеем популярную культуру, которая представляет коренных американцев как жестоких дикарей. В сотнях фильмов мы видим цивилизованного и хорошего белого человека, которого ведет его судьба, и плохих коренных американцев, которые защищают свою жизнь и культуру. Институциональный расизм настолько силен, что огромное число коренных американцев, чью землю отняли, а культуру уничтожили, сейчас живут в нищете и изоляции от благ доминирующей культуры. А индивидуальный расизм настолько силен, что телевизионные каналы до сих пор показывают фильмы про ковбоев и индейцев, а родители покупают своим детям наряды ковбоев и индейцев, чтобы те могли поиграть с друзьями в историю геноцида.

Для геев и лесбиянок взаимодействие институционального и личного насилия связано как с писаными, так и не писаными законами. В 25 штатах до сих пор существуют законы против содомии, а к насилию против геев и лесбиянок относятся терпимо, к этому можно отнести и оскорбления со стороны полиции и отсутствие защиты полиции, когда на геев и лесбиянок нападают. Во многих штатах суды отказывают геям и лесбиянкам в праве опеки над детьми, в школах часто действует официальная или неофициальная политика, запрещающая принимать на работу гомосексуальных учителей, все вместе это создает атмосферу, в которой физическое насилие против лесбиянок и геев поощряется.

Как я говорила в предыдущей главе, группы людей контролируются не только с помощью физического насилия, их контролируют с помощью постоянной угрозы насилия. Для женщин изнасилование или избиение являются постоянной угрозой, но их жизнь также контролируется знанием, что такое насилие редко наказывается судами. Насилие постоянно поддерживается институтами, которые не уважают тех, кто отличается от определенной нормы. Именно поэтому угроза насилия существует на каждом уровне.

Существуют другие способы сохранить власть и контроль помимо институциональной власти, экономической власти и насилия. Один из таких методов – сделать определенную норму полностью закрытой группой благодаря системе, известной как отсутствие преимущественного требования. Проще говоря, это значит, что если вы не участвовали в составлении оригинального документа (Конституции, например) или создании организации, то у вас нет право на свое включение. Поскольку Конституция писалась белыми мужчинами, владевшими собственностью, которые не верили, что женщины или черные также человечны, как и они сами, то эти две группы вынуждены были бороться за свое включение. Если женщины или цветные люди не участвовали в бизнесе (из-за социальных или культурных ограничений), когда мужчины создавали первые коммерческие организации, сейчас им нужно бороться за свое включение.

Интересный факт в отношении отсутствия преимущественного требования – в каждом случае определенная группа людей оказывалась включена только благодаря внешним обстоятельствам, однако когда те, кого когда-то исключили, начинают просить или требовать своего включения, то их начинают считать нарушителями спокойствия, обвиняют в подрыве системы и называют антиамериканцами. Мы до сих пор помним, каким словесным оскорблениям и физическому насилию подвергались женщины, участвовавшие в суфражистском движении, или черные мужчины и женщины, которые участвовали в движении за гражданские права. Только потому, что они требовали то, что им причитается, их поносили и угрожали им. Это очень эффективная техника – представить тех, кто борется за свои права как злодеев. Популярные движения таким образом минимизируются и сводятся на нет, их участники представляются как враги общества, а социальные перемены блокируются властьимущими, которые изображают себя как защитников традиций и порядка.

Те, кто борется за свои права, за свое включение, те, кто хочет контролировать собственную жизнь, вместо того, чтобы позволять другим людям ее контролировать, становятся отклонением от нормы. Их сравнивают с определенной нормой, и в результате они оказываются недостаточно хороши. Они становятся Другим. Если они не часть нормы, то они ненормальные, девиантные, ниже по статусу, маргинальные, неправильные, даже если речь идет о группе (например, женщинах), которая составляет большинство населения. Они не совсем люди. Для тех, кто считается Нормой, Другие – неизвестные, загадочные, их трудно понять. При этом Другие всегда знают и понимают тех, у кого есть власть, без этого им не выжить. В телевизионном сериале «Наверху, внизу» слуги всегда знают о том, что происходит в жизни правящей семьи, в то же время жители верхних этажей практически ничего не знают о жизни работников снизу. Во времена рабства, раб всегда понимает мотивы и мысли рабовладельцев, так как это нужно, чтобы защитить себя от них.

Существование Другого, его/ее повседневная жизнь и достижения остаются неизвестными благодаря механизму невидимости. Если мы не видим людей с инвалидностью, геев и лесбиянок, цветных людей на телевидении, в фильмах, в образовательных книгах и так далее, то это поддерживает идею о том, что представители Нормы – это большинство, а все остальные не существуют или имеют меньше значения. Или просто предоставляется ложная информация, происходит искажение событий, когда история переписывается или представляются только избранные факты, и мы видим только негативные аспекты или недостатки представителей определенной группы. Например, одной из главных задач движения за гражданские права и женского движения было воссоздать роль черных и женщин в истории, скорректировать искаженные версии их истории, которые существовали целые столетия.

Такое искажение и недостаток информации о Другом приводит к появлению стереотипов - неявному и эффективному способу ограничивать чужие жизни. С помощью стереотипов людям отказывают в их индивидуальных характеристиках и поведении, дегуманизируют их. Дегуманизация – это необходимый процесс, благодаря которому угнетатель чувствует свое положение оправданным и не испытывает чувства вины. Если стереотип гласит, что гомосексуальные мужчины – это растлители детей, то это позволяет кому-то со спокойной совестью называть их «пидорами», а школьная администрация считает, что поступает правильно, когда отказывает им в приеме на работу, и точно также молодые гетеросексуальные мужчины считают, что поступают правильно, когда нападают на них на улице. При создании стереотипа поведение одного-единственного представителя воспринимается как характеристика всей группы людей, в то же время норма крайне редко связана со стереотипами. Из-за веры в то, что все люди вне нормы ведут себя одинаковым, стереотипным образом, люди, обладающие властью, могут спокойно спросить цветного человека: «Что ваш народ думает об этом?» Никто никогда не спросит белого мужчину: «Что думают белые мужчины из этой страны (или организации) по этому вопросу?» Им предоставляется право испытывать и выражать индивидуальные суждения и мнения.

Стереотипы связаны с другим популярным инструментом угнетателей: обвинением жертвы. Чтобы угнетение было полностью успешным, необходимо вовлечь в него угнетенных. Жертва угнетения живет в обстановке негативных образов (стереотипов) и искаженной информации, угрозы насилия, ненависти и обвинения жертвы, и это приводит к низкой самооценке и самообвинению со стороны жертвы. Угнетатель и его взгляды определяют сознание угнетенных. Цель такой обстановки – заставить жертву оправдывать собственное угнетение: считать, что оно заслуженно и ему не надо сопротивляться.

Некоторые из лучших феминистских работ посвящены борьбе с обвинением жертв насилия – они привели к небольшим, но до сих пор неполным изменениям. В наше время, уже не принято автоматически обвинять жертв избиений, изнасилований и инцеста в том, что они «спровоцировали» то, что с ними сделали. Люди стали меньше поддерживать мужское доминирование, защищая насильников. Тем не менее, еще не было такого же тщательного анализа обвинения жертв расизма, гомофобии и антисемитизма. Людей осуждают за то, кто они есть, за само их существование. Когда мы избавимся от этих форм угнетения, мы поймем, что проблема не в чьей-то этнической или сексуальной идентичности – у человека есть неотъемлемое право быть тем, кто он есть – проблема в расизме, сексизме, антисемитизме и гомофобии, которые получают поддержку и защиту.

Обвинение жертв в их собственном угнетении переключает внимание с настоящего виновника или с настоящей причины. Например, распространенный миф гласит, что бедные бедны, потому что они не хотят работать. Миф поддерживается стереотипами – бедные люди ленивые, паразитируют на пособиях, и т. д. При этом игнорируется тот факт, что бедность необходима экономической системе, в которой основные богатства контролируются немногими. Если бедные бедны, потому что они сами это заслужили, то тогда богатым не нужно чувствовать вину или угрызения совести за обладание концентрированным богатством. Напротив, они чувствуют свое превосходство.

Обвинение жертвы приводит к тому, что жертва чувствует, что заслуживает угнетение. Как только человек усваивает негативную информацию и стереотипы, у него или нее снижается самооценка, чувство собственного достоинства и гордости за свою группу. Когда жертва угнетения начинает верить негативным взглядам угнетателя, то этот феномен называется интернализированным угнетением. Оно принимает форму ненависти к себе, отчаяния, причинения себе вреда. Неудивительно, что среди геев и лесбиянок выше уровень самоубийств, если они живут в мире, где выражения ненависти и отвращения к ним являются общепринятыми. И неудивительно, что люди с инвалидностью начинают думать, что у них нет надежды на независимую жизнь или на получение нормальных услуг, потому что их приучили думать, что проблема с ними, а не с обществом. Любое отличие от нормы воспринимается как нехватка, как что-то плохое.

Иногда интернализированное угнетение принимает форму горизонтальной враждебности. Когда человек учится ненавидеть себя из-за принадлежности к «меньшинству», то он также начинает проявлять неуважение и ненависть ко всей своей группе. Всегда безопаснее проявлять враждебность к другим угнетенным, чем к угнетателю. В итоге мы получаем людей, которые совершают насилие и преступления по отношению к своим, или которые открыто не доверяют представителям собственной группы, но уважают тех, кто больше соответствует норме. Иногда интернализированное угнетение приводит к тому, что люди не хотят иметь дела с представителями собственной группы. Вместо этого они идентифицируют себя с теми, у кого больше власти. Таким образом, необходимое условие любого движения за социальные перемены – усилия по укреплению гордости и повышению самооценки в угнетенной группе, объединение людей ради общего блага.

Важный компонент каждого вида угнетения - изоляция. Жертвы угнетения изолируются как индивиды или как «меньшинство». Примером могут стать женщины, которые пережили изнасилование, избиения или инцест. До того, как женское движение положило конец молчанию в отношении этих проблем, женщины, которые пострадали от насилия, были в изоляции друг от друга, они считали, что только они одни пережили это, и думали, как диктовало им общество, что они сами виноваты в насилии. Только когда женщины начали объединяться вместе в движении против насилия, они узнали, какова реальная картина, что от насилия страдают миллионы женщин, благодаря этому объединению появился анализ мужской власти и контроля, который лег в основу движения против насилия над женщинами. Другой пример: до начала движения за гражданские права черные граждане Юга были в изоляции из-за нехватки доступа к ресурсам, таким как образование и грамотность. Так как они не могли читать, они не могли сдать тест и стать избирателями. Гражданские школы, которые открылись в Южной Каролине, помогли черным прочесть Конституцию, чтобы они могли сдать тест, и они узнали о собственных правах. Эти школы распространились по всему Югу; люди выходили из своей изоляции, и так родилось движение за гражданские права.

Чтобы разрушить власть и контроль немногих избранных, очевидно, что люди из всех угнетенных групп должны объединяться и формировать движение, которое поддерживает права всех. Люди смогут добиться своих прав, справедливости и включения только через групповые усилия, а не с помощью индивидуальной работы. Тем не менее, те, у кого есть власть, не заинтересованы в групповых усилиях, и используют много стратегий для уничтожения таких попыток: минимизация, принижение, оскорбления, инфильтрация и т. д.

Есть два более скрытых метода, с помощью которых общество препятствует солидарности внутри групп – это ассимиляция и символическое равноправие. На «меньшинство» оказывается огромное давление, требующее ассимилироваться, отказаться от собственной культуры или отличий и стать отражением доминирующей культуры. Для этого нужно повернуться спиной к собственному прошлому и собственному народу. Ассимиляция поддерживает миф об общем котле, в который попадают все иммигранты, перемешиваются немного, и после этого становятся частью доминирующей культуры: белыми гетеросексуальными христианами.

Ассимиляция – это первое требование для тех, кого выбирают в качестве примера символического равноправия в доминирующей культуре. «Она еврейка, но она не похожа на еврейку». «Он черный, но ведет себя так же, как и мы». Символическое равноправие - это метод, когда предоставляется очень ограниченный доступ к ресурсам для немногих, а у тех, кто не попал в их число, создается фальшивая надежда на равенство, и их обвиняют в том, что они «не смогли». «Если эти две-три черные женщины или инвалиды смогли этого добиться, то почему ты этого не можешь, что с тобой не так?» Символическое равноправие – это вид коррупции. Оно забирает самых ярких, лучших и самых ассимилированных членов группы, предоставляет им должность и деньги (хотя очень редко им предлагается реальное лидерство и власть), а затем их используют как пример того, что равенство уже достигнуто, несмотря на то, что всем остальным такой же путь закрыт.

Для самих людей символическое равноправие приводит к давлению с двух сторон. Те, кто обладает властью, требуют, чтобы они дистанцировались от собственной группы (например, расы), и в то же время несли ответственность за всех ее представителей. «Мы пытались нанять цветного сотрудника, но ничего не вышло». (А значит, цветным людям здесь делать нечего). От символического представителя угнетенной группы ждут, что он станет «частью команды», то есть будет идентифицировать себя с расистскими практиками внутри организации, если же он работает на благо своего сообщества, то это может рассматриваться как предательство. С другой стороны, сообщество ждет, что он или она будет представлять его интересы, другими словами, «работать изнутри». Конечно, символический представитель не может работать изнутри из-за изоляции и ограниченного доступа к ресурсам. Это «безвыигрышная» ситуация, связанная только с отчаянием и отчуждением.

В центре этой стратегии, которая воспроизводится на каждом уровне общества, лежит индивидуальный подход к успеху. Новостные агентства не делают репортажей об успешных организованных усилиях, более того, СМИ минимизируют даже очевидные групповые успехи, например, так было во время Марша геев и лесбиянок в Вашингтоне в 1988 году. В СМИ заявили, что на марш пришло 200000 человек, в то время как Джесс Джексон объявил со сцены, что по оценкам полиции и организаторов на марше собрались 500000 участников. Вместо того чтобы рассказывать о групповых действиях, СМИ описывают «человеческие истории» о персонажах вроде Рональда Рейгана, которые «все преодолели» и преуспели. Они становятся примерами для других людей. Но что толку от примеров в закрытой системе, которая не разрешает доступ для всех?

Даже самые прогрессивные люди иногда подменяют организованные объединения индивидуальными решениями. Таким образом, вместо того, чтобы искать пути для развития экономической системы, которая способствует сотрудничеству и разделению благ, людей поощряют создавать собственный бизнес. Профсоюзное движение находится под угрозой из-за попыток сохранить высокие прибыли и низкую оплату труда. В женском движении все больше женщин предпочитают индивидуальную психотерапию вместо групп роста самосознания. В области здравоохранения наибольшее внимание уделяется сбору огромных средств на пересадку печени для одного ребенка, а не изменению ситуации с доступом к пересадке органов. Чрезмерное внимание к индивидуальным решениям препятствует развитию движения, широким социальным изменениям. Внимание к индивидуальным достижениям приводит к обвинениям в адрес тех, кто не добился того же. Это разделяет людей, вместо того, чтобы объединить ради перемен.

Мы должны найти пути для построения коалиций, чтобы добиться социальных перемен для всех. Гораздо больше людей, которых по той или иной причине считают Другими (и которых по иронии называют «меньшинством»), чем тех, кого можно отнести к Норме. Мы должны стать союзниками в движении и работать против власти и контроля нескольких. Чтобы справиться с этой работой, нам нужен анализ различных видов угнетения, их взаимосвязи, и вместе мы должны искать пути для изменения тех систем, которые ограничивают наши жизни.

Suzanne Pharr, Homophobia: A Weapon of Sexism (Inverness, CA: Chardon Press, 1988) 52-64.
http://sadcrixivan.livejournal.com/65841.html#cutid1