| 12/12/19 03:21 pm - ![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif) paperdaemon - ПРОБЛЕМА СОВРЕМЕННОЙ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
Для меня очевидно, что править абстрактным современным государством должен гуманитарий. Бытовой вопрос, – «А что он умеет?», – на самом деле глуп. Уметь – уровень министров, советников, дипломатов, то есть прямых подчинённых, которых у первого лица достаточно. Дефицит общественного дискурса, который растёт, и становится на первое место – это дефицит ценностей, целей.
Анализируя XX век с середины, и кусочек нашего века. Первая фаза – послевоенный мир изменился, и потребовал новых экономических теорий, а нельзя отрицать, что экономика – не мозг, но кровь мира, без которой не может существовать всё остальное. То есть, актуальным было целеполагание в приоритетном экономическом дискурсе. Вторая фаза – тестирование, реализация, внедрение этих теорий, то есть время хозяйственников, практических управленцев в качестве целеполагающего, верхнего уровня, чтобы появляющийся экономический рост получил методические основы, и приобрёл качества, нужные для последующего стабильного роста. Именно тогда появились первые системы автоматизации крупного масштаба, и зародились связанные теории – управление проектами, управление рисками, и прочее то, что сейчас считается азбучными основами. Третья фаза – выработать как раз законодательную, методическую базу, прописать её на бумаге, и в головах, чтобы реализованные методики роста, работающие уже самостоятельно, не привели мир к хаосу, с одной стороны, и к антиутопии, с другой, как дурак при отсутствии законов не знает, что ему делать, и приводит себя к катастрофе. То есть, эта фаза – время юристов, методистов, дипломатов. Точно сбалансированная машина общества приехала к четвёртой фазе – технологическому скачку, благо для него создавались, и были созданы все условия. И вот, для внедрения технологий в повседневную жизнь, для обоснования необходимости этого, перехода от компьютера для учёных, или для игры, и интернета для общения, и развлечений, к big data, и интернету вещей, потребовались технократы на высшем, целеполагающем уровне. То есть то время, в которое мы сейчас живём. Но оно заканчивается, технологическому развитию как таковому уже не нужна самостоятельная концептуальная ценность, оно стало обычными рельсами, по которым едет мир, как раньше ими стали экономика, хозяйственное управление, или дипломатия. Нет необходимости поддерживать то, что уже растёт, не падает, и падать не собирается. Мир переходит в новую фазу целеполагания, и, мне кажется, что это – фаза правителей-гуманитариев.
Как я уже говорил, кризис смысла, ценностей – и есть современный кризис. Каждый понимает, что достаточно скоро можно будет полететь на Марс, и можно уже сейчас. Но никому в достаточной для целеполагания определённости не ясно, зачем нам туда лететь. Никто на общественном уровне толком не понимает, зачем исследовать глубины, строить коллайдеры, и так далее, даже те, кто занимается этим непосредственно – потому что без концептуальной основы они просто реализуют собственные проекты и мечты на имеющиеся у них деньги, а вовсе не ведут мир в некоем известном ему точно направлении. Любой искусственный интеллект – это алгоритм, даже если он самообучающийся – это алгоритм самообучения, то есть, всё равно алгоритм. И в этой связи опять встаёт философская «проблема вагонетки» – если автомобиль, управляемый искусственным интеллектом, попадает в аварийную ситуацию, в которой невозможно никого не убить, кого он должен убить – водителя, или пешехода. На этот, новый для мира, вопрос могут однозначно ответить только гуманитарии, а технократы, экономисты, юристы, и хозяйственники – не могут, не их специфика (для Китая, конечно, не вопрос, там ответ – социальный рейтинг водителя и пешехода, ну и пёс с ним, с Китаем).
Кризис смысла и ценностей наблюдается также и в политике. Все понимают в контексте мировых законов, разработанных во второй половине прошлого века, что государственное образование, выпускающее ракеты пачками в день по другому государству без объявления войны – это террорист. И что государство, отжимающее у соседа территории, вне зависимости от способа – это бандит. Но в современном мире сами понятия «террорист», «бандит», и подобные – нивелировались, потеряли онтологический смысл. Методическая база уплыла с концептуальной основы, и отправилась в самостоятельное плаванье, в результате чего сами субъекты мирового процесса потеряли её в качестве объективной основы для своих действий. Никто в мире не понимает сейчас точно, что делать с государством-неадекватом, обладающим ядерным оружием. И интеграция в общий дискурс причудливых формаций, типа Ирана, КНДР, и прочих палестин, неважно на каких условиях, пусть даже на условиях санкций и эмбарго – это не ответ на вопрос с точки зрения философии, а капитуляция перед вопросом.
Таким образом, политическая философия приказала долго жить, закончившись на банальностях и трюизмах вроде «у каждого свои интересы», или «каждый по-своему прав» – а это шлак, профанация философии, некий бытовой уровень, впадение даже не в детство, а в младенчество. Поэтому и нужны сейчас президенты-гуманитарии, которые единственно могут найти однозначные ответы на поставленные миру современностью вопросы.
Проблема же заключается в том, что сам механизм политической карьеры в любой стране мира не предполагает политических лифтов для гуманитариев, ибо он разработан или адаптирован только для всего того, что уже было в прошлом – экономистов, хозяйственников, юристов, дипломатов, и технократов. Прокурор штата может стать президентом – литератору или режиссёру, задающему гуманитарные тренды, даже при условии известности, это намного сложнее. Возможно, миру нужны новые политические механизмы.
И с этой точки зрения, как раз Зеленский представляет собой новый тип президента. И с этой точки зрения я поддерживаю политические инициативы Алины Витухновской в России, и её саму в качестве кандидата на прошедших, и будущих российских выборах.
Александр Ковалёв |
busy
amused
sleepy
![[info]](http://lj.rossia.org/img/community.gif){kind=small}
depressed
sick
apathetic
