Жесткий тренер
— И Соловьев Егор забивает шестую шайбу в ворота команды Русь! Счёт становится 6:0!

Шла 59 минута матча Витязь-Русь. Русь серьезно проигрывала сопернику, из-за чего игра становилась все более ожесточенной. Вдруг по арене раздался свист, оповещающий о конце матча. Игроки выстроились в колонну, чтобы пожать руки противникам. Часто хоккеисты обнимались, потому что многие из них были знакомы между собой. Но вот процессия завершилась, и расстроенные поражением игроки пошли в раздевалку. Кто-то шел молча, а идущие позади всех Илларион, Арслан и Егор бурно обсуждали прошедший матч и ошибки, от которых стоит избавиться в будущем. Вдруг, шедший впереди всех, Жора негромко вскрикнул, а затем завопил:

— Неееееет!

Все сразу начали протискиваться вперёд, чтобы увидеть, что же так напугало Жору. Когда же все хоккеисты наконец увидели того, кто испугал мальчика, то дружно ахнули, потому что это был их тренер, Сергей Алексеевич. Его сурово сдвинутые брови и медленные периодические удары ремня о широкую ладонь давали понять, что ребят ждут не самые счастливые последствия. Когда шум немного утих, то тренер спросил:

— Ну что, успокоились?

Ребята слегка кивнули головой, и Сергей Алексеевич продолжил:

— Сделаю скидку на том, что в этом сезоне вы проигрываете первый раз, но надеюсь, что вы помните моё обещание. Я вот отлично помню ваши слова о том, что больше ни разу не проиграете.

— Но мы же не виноваты, что Витязи использовали силовые приемы! — воскликнул Саша, которому обычно доставалось чуть больше других, потому что он был капитаном команды.

— Меня не волнует, что там игроки других команд использовали. Вы должны уметь их обходить, не теряя при этом шайбы в любых случаях. И между прочим, Александр, ты мог несколько раз забить шайбу, но все время пропускал пас либо по своей глупости или просто ленился, делая себе поблажки. А ты знаешь, что именно лень я не люблю больше всего.

— Извините, Сергей Алексеевич, я постараюсь быть более внимательным. — под суровым взглядом тренера парнишка немного замялся и бормотал извинения в пол.

— Вот это уже другое дело. Осталось только закрепить результат. Ну что? Есть смельчаки, которые хотят пойти первыми?

Некоторым игрокам из команды: Саше, Мише, Дамиру, Вене и так доставалось дома: за плохие оценки, дерзкое поведение. Поэтому героически идти за заслуженным наказанием им не хотелось больше всех.

— Что ж, не знал, что вы такие трусы. Я случайно не в кружок кройки и шитья попал? Видимо, фраза «Трус не играет в хоккей» не про вас.

Обиженный нелестными словами тренера Вениамин решился пойти первым. Боль от недавней отцовской порки ещё чувствовалась, и Веня предполагал, что Сергей Алексеевич добавит ещё столько же, если не больше.
«Ну вот, — мысленно вздохнул хоккеист, — я и ещё одну неделю нормально сидеть не смогу, зато не трус, так что придется идти. Быстрее отмучаюсь.» — Веня маленькими шагами, из-за всех сил оттягивая неприятный момент, подошёл к тренеру, вполне уверенно заявив:

— Сергей Алексеевич, я буду первым.

— Надо же, не ожидал, что ты изъявишь желание принять наказание первым. — немного удивился тренер. — Ну раз вызвался, тогда снимай белье и ложись на лавку. А вы и дальше «титьки мните». — Немного грубо обратился к команде мужчина.

Вениамин, смущаясь и медля, снял сначала игровую форму, а затем и трусы.
Другие хоккеисты смотрели с сочувствием и мысленно поддерживали Веню. Они были рады, что их экзекуция была отсрочена на некоторое время.

— Ты получишь 20 ударов ремнем. Приготовься, — оповестил Сергей Алексеевич о начале порки.

Первый удар с громким свистом обрушился на попу подростка. Вениамин вздрогнул, но не произнес ни звука. Ремень стал раз за разом вырисовывать на пока ещё светлой коже розоватые узоры. На особо сильном, пятом ударе, парень взвыл, но тут же прикусил язык. «Я хоккеист или девчонка плаксивая?» — рассердился на себя Вениамин. Когда на попу подростка опустился последний удар, тренер произнес:

— Все, Вениамин, можешь вставать.

Веня медленно поднялся, и также не спеша надел трусы и брюки, шипя, когда они прошлись по следам от ремня. Задницу жгло, будто её не кожаной полоской хлестали, а прижигали паяльником. Правда, уже через несколько минут сильное жжение сменилось вполне терпимым припеканием.
После того, как Вениамин вернулся к остальным хоккеистам, к тренеру подошёл Саша. Мальчик сам, без указаний тренера, разделся и лег на лавку. Тренер практически не удивился такому поведению, Александр никогда не осуждал решение тренера, так было заведено в их семье.

— Ну что ж, приступим. Получишь 30 ударов, как главный по упущенным возможностям, — сказал Сергей Алексеевич.

Не успел Саша осознать плачевность своего положения, как в ту же минуту быстрым потоком посыпались удары на беззащитный зад подростка. Тренер бил четко, практически без пауз. Поэтому вскоре попа Александра была ярко красного цвета, но парень держался стойко, ни разу ни проронив ни звука.
«Да… Я бы уже вопил на всю раздевалку», — подумал, рядом стоящий Денис, разглядывая раскрасневшиеся ягодицы товарища.
Нанеся последний удар, Сергей Алексеевич, разминал руку.

— Саша, можешь вставать.

Александр встал, поморщившись от неприятного жара в ягодицах. Одевшись, мальчик присоединился к ребятам, которые уже были наказаны.
Также прошло наказание и других хоккеистов. По окончанию экзекуции Сергей Алексеевич произнёс стандартную речь:

— Теперь я, надеюсь, каждый из вас точно усвоил урок. И не дай Бог, чтобы кто-то из вас вновь позволил себе отдыхать во время матча, выпорю всех!

— Да, Сергей Алексеевич! — хором ответили хоккеисты. — Мы вас поняли.

— Вот и молодцы. Свободны, — распорядился тренер, а затем вышел из раздевалки.

— Да… Задал нам жару Сергей Алексеевич, — первым подал голос Саша.

— Точно! — подтвердили другие игроки.

— А тебе даже больше, чем обычно. Ты как? Более менее? — спросил, обеспокоенный состоянием друга Егор.

— Да, нормально. Не впервой же, — улыбнулся Саша и потёр ноющий зад.

— Между прочим нам пора уже собираться домой, — возмутился Илларион.

— Так точно, господин тренер! — с напускной серьезностью произнесли Егор и Саша, и по раздевалке разлетелся громкий хохот ребят. К ним присоединился и Илларион.

Через 10 минут группа подростков стояла на улице, обмениваясь рукопожатиями и проща