Я фригиден -- ну и на хуй тогда секс
Я закончил выправлять новый перевод "Фауста". Это самый хуевый перевод иностранного произведения на русский язык, который я читал в своей жизни. Ладно, переводчица не имеет представления ЧТО она переводит, так у нее еще и с русским большие проблемы. Мне, наверное, придется, чтобы избавиться от позора, псевдоним поставить в выходных данных. Хотя мораль очевидна и банальна: ты можешь быть бездарным, ты можешь не знать русского языка, но если у тебя есть богатый ёбарь, то позволено все: хоть песни пей и пиздой верти в телевизоре, хоть свой перевод "Фауста" в издательстве "Радуга" печатай.

А вообще я докатился... От постоянного недоеба я начал спасаться творчеством. Во-первых я наконец перевез в на свою квартиру два ящика книг и ксероксов для диссертации; во-вторых я взялся за Дёблина, и уже возобновил свою работу над комментариями к "Берлину-Александерплацу", а в третьих я уже третью ночь сижу и кропаю свой [уже второй] бульварно-графоманский роман. Сначала я думал, что буду писать что-то в духе Мэри Хиггинс-Кларк, или, лучше, Анны Радклиф, но готические штуки у меня хреново получаются, поэтому пришлось открыть "Приготовительную школу эстетики" Жана-Поля и подсмотреть у него, как пишутся хорошие романы. Ну и вот что у меня пока получается: эпиграф из "Волшебной флейты", главная героиня - герпетолог, а главный антураж, естественно - модные ныне пидорасы и модная пару лет назад японская кухня. Последняя глава почти написана, первая - начата, теперь осталось придумать все остальное. И если каждый день писать по кусочку диссера, немного комментариев и чуть-чуть романа, то на еблю времени совсем не останется, и я буду себя этим утешать. А через две недели вообще лекции начнутся...

Вечером сегодня, конечно, не обошлось без нервной встряски. Ссорились с Денисом и дело даже чуть до драки не дошло. Он считает, что я его не понимаю, я считаю, что я его просто не знаю. Он говорит, что я даже не представляю себе, как я для него важен. Я говорю ему, что прекрасно знаю свое место в его жизни: с самого краю, с медленными перемещениями к центру на время его сессий. Он после этих моих слов чуть не заплакал. Мне даже стыдно за себя стало. Кончилось все тем, что мы помирились и полчаса в его машине на какой-то пустынной окраине Строгино протусовались.