Моя мама, царствие ей небесное, всю жизнь вспоминала этих солдатиков-окруженцев из Вяземского котла, выходивших потом из лесов. Они под Тарусой жили, оккупация была очень недолгой, к счастью, а солдатики в лесах хоронились. Маме тогда пять лет было, она им картошку вареную носила. Голодные, говорила, были, оборваннные. Так что это и наша семейная память.

Старожилы рассказывают, что там, в районе Мартюхов во всех речушках тогда текла не вода, а кровь...

Это все же художественное преувеличение, хотя, надо думать, и небольшое. А жальче всего мне пленных. Вот кто принял самую жуткую смерть, без надежды, в полном, всепроникающем мраке. На Новгородчине был еще один страшный котел, кости по лесам до сих пор лежат. Я когда-то часто ездил автобусом из Новгорода Великого в Питер и обратно. Так когда подъезжали к Мясному Бору, мне всегда становилось плохо. Физически плохо - сердце билось, как ненормальное, голова кружилась, тошнота подступала. Я клал голову на колени и так проезжал Мясной Бор. Без них, чьи останки до сих пор не захоронили, или кого бросили в ров в лагере военнопленных - разбирали разве, кто там мертвый, а кто еще живой? - и сверху засыпали хлоркой, меня бы не было.