Восемь женщин с любовным напитком
От прошлой жизни остались два необозренных культурных ивента из театров второго разбора: "Восемь женщин", оттрактованные Виктюком, и "Elisir d'amore" в Станиславском, Немировиче и Данченко.

"Виктюк уж не тот", -- говорит Роман Виктюк, видимо, надеясь, что его будут переубеждать, да только никто не спешит. В сущности, все, что надо, написали rukenau@lj и меткая критика, осталось добавить пару метафор. Если критика наблюдательно (и с неизвестно откуда взявшимся знанием предмета) обозвала Восемь женщин, некогда напоенных Озоном, в переложении Виктюка "стриптизом в Жмеринке", то я, пожалуй, назову родовыми потугами без родов. Но надо смотреть на вещь шире. На все действо в театре Моссовета надо смотреть с захода -- с гости съезжались на дачу, с Виктюковой удивительной клаки со свадебными букетами, с поразительно похожими повсюду самовлюбленными маэстро, совершенно в одинаковом, вот в этом вот кокетливо-могилевском, или -- уж не знаю -- пенсионно-задунайском стиле приветствующих зрителей перед началом. Все они "И вот мы на-чи-нают". Лучше бы кончили, что ли, как следует. Но нет -- эта перспектива, по идее, уготована залу. Фиг-то. И если большинство восьми женщин -- семеро с ложкой (включая женщино-мужчину-бабушку) вызвали уважение своим старанием следовать режиссерскому замыслу ползания между вохровскими вышками-скворечниками и болтания вокруг не вполне отесанных столбов со звуком "жжыхх!", то младая (кажется) Терехова -- просто поразила. Зачем играть маму в роли Миледи? И мама-то там была, безусловно, сексуальна, но не вполне свежа, а доронинские придыхания вряд ли добавляли ей миледистости, а уж дочка... Ну, постаралась бы не копикэтить, что ли. Или на то и была ставка? В общем, две молодухи, одна из которых до боли напоминала одну далекую подругу, игравшие дочек, порадовали гораздо больше. Особенно, когда у дочки-1 отключился радиомикрофон, и она героически боролась с громким саундтреком при помощи одних своих голосовых связок.



Пьеса-то и так ни о чем, помимо разности и сложения женщин. Она, видимо, об изяществе, беспомощности, неуверенности и зависимости. А уж в поистине моссоветовском переложении Виктюка превратилась в отчаянный шабаш в концлагере, где нет ни изящества, ни женственности. Разве что беспомощность и зависимость. Кто на вышке? Ну, похоже, Виктюк. Только глаза его устремлены не в лагерь, а к себе в пупок. Надеюсь, он, в отличие от Сперанского (? забыла), что-нибудь когда-нибудь там высмотрит.

Совершенно противоположные чувства от Доницетти и его "Любовного напитка". Ни в малейшей степени не стремясь отделиться от всенародного ликования (наши накануне обыграли, кажется, Германию. Или Голландию?), на следующий после славной победы день пошли в театр, расположенный напротив нашей с Рю родной школы. Имени С-Н-Д.



В оперу приходится ходить по принципу "где дают, там и слушаем". Ну, во-первых, снова и снова поражена размахом реновации в театре. С&Н-Д, похоже, прибрал себе adjacent дворик, который перекрыли в стиле Гостиного двора прозрачной крышей и застелили снизу мрамором. В общем, театр с историей, хотя для большинства из нас он был местом, куда нас водили с классом слушать "Евгения Онегина", где тучная Татьяна металась в своей арии по жалобно скрипящей реквизитной кроватке. Но все это ничего бы не стоило, если бы все в постановке Доницетти не оказалось так здорово. С азартом, смехом, взрывом красок и даже очень хорошим тенором. У меня нет под рукой программки, но этот чудесный толстый отличник, похожий на мамонтенка из известного мультфильма, гибкий, какими часто бывают толстяки, скакал, резвился, пел... да, да. Предвосхищая вопрос о третьей сцене второго акта -- да. Фуртиву лагриму он спел отлично. Я, вообще-то, за некоторые музыкальные фразы готова на раз отдать свою недорогую душу. Например, за "Lo vedo" и следующий за ним проигрыш. Два слова и, пожалуйте, душу. Мне ужасно нравится еще, что есть пара арий, после которых публика гарантированно кончает восхищается, если их хорошо спеть, и долго неистовствует, заставляя бедного певца стоять, не зная, что делать в рамках спектакля, потому что кланяться в середине действия нельзя. Это Una furtiva lagrima и E lucevan le stelle, в частности. Люблю смотреть на счастливое лицо Паваротти, который "взял" арию. Мда.

Сопранистка-Адина против Неморино пела хорошая -- тоненькая и умелая, даже целый лауреат. Бас (доктор Дулькамара) -- продавец эликсира был совершенно провальный, хотя роль абсолютно шаляпинская -- нескончаемая ленточная смесь из "Клеветы" дона Базилио и рондо (?) Фарлафа ("Ненавистный соперник").

В общем, эта юмористическая "Сельская честь" и у Доницетти прекрасна вся, и в С&Н-Д стоит слушания и смотрения. Хотя ее почти всю перевели, кроме ключевых арий. Прекраснее же всего сцена со сплетнями -- деревенские кумушки узнают, что Неморино -- местный неудачливый дурень, который, на самом деле, и поет одну из самых красивых теноровых арий в истории, получил наследство от дядюшки и стал миллионером.

Жаль, что праздник закончился. Придется делать новый.



Сцена со сплетнями в переводе на английский и крайне слабенько спетая (и сыгратая)

Villazon
Domingo
Alagna (поет по-другому)
Gigli