Но вот пришли иные времена, а с ними пришли иные племена – и в романах стало модно перечислять тряпичные марки (обязательно курсивом и на языке оригинала). Современный текст так и пестрит этими курсивными включениями, особенно книги так называемой «рублёвской прозы». Поэтика потребления заместилась чем-то другим, и Аксёнов с его сверстниками оказались в роли мальчика из сказки, который подобрал в лесу ёжика, но к весне ежик оброс чешуёй и отрастил пару перепончатых крыльев.

        Тоже самое случилось с «культом мачо». Есть такой типовой аксёновский герой – не совсем молодой, грузноватый, но сильный человек, хорошо понимающий в музыке и выпивке, ценитель настоящей дружбы и любви.

        Этот герой, пользовавшийся общественным спросом в семидесятые и восьмидесятые, оказывается в нулевые как бы не у дел. Он немного смешон со своим кодексом чести, культом «взял в долг – отдал долг», гордостью за устойчивость к алкоголю. Сейчас жители мегаполисов свернули на дорожку здорового образа жизни, путешествие в англоговорящие страны перестало быть достаточным поводом для гордости, а многие состояния составлены как раз из невозвращённых долгов.

        И вот мыкается стареющий персонаж-мачо по всему пространству массового сознания, бормочет что-то похожее на речь одного из героев Владимира Сорокина «А помнишь, как мы спекулировали – ты трусами, а я пластами? Да и трахались мы больше чем эти…». Персонажи сорокинского романа «Москва», и правда, жили сочно, вволю, но на рубеже веков время их истончилось, как время героев «Вишнёвого сада».

        Владимир Березин. "Аксёнов в литературе"