Священномученик митрополит Киевский Владимир

Случайный очевидец убийства митрополита передает, что к месту расстрела от лаврских ворот Владыку привезли на автомобиле. Когда убийцы вывели Владыку из автомобиля на площадку, то митрополит спросил: "Вы здесь меня хотите расстрелять?" Один из палачей ответил: "А что ж, церемониться с тобой, что ли?" Тогда митрополит попросил у них разрешение помолиться Богу, на что последовал ответ: "Только поскорее". Воздев руки к небу, Владыка молился вслух: "Господи, прости мои согрешения вольные и невольные и приими дух мой с миром!" Потом благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: "Господь вас да простит".
Во время молитвы и благословения раздались выстрелы, и первосвятитель Киевской Церкви упал, обливаясь кровью. Затем убийцы начали поднимать Владыку на штыки. Бездушные палачи не удовлетворились одним расстрелом невинной жертвы - они вонзили еще в живое тело митрополита штыки, они били святителя по лицу. Следы глумления видны на избитой правой щеке. Лицо Владыки проколото в разных местах и простреляно. Грудь зияет страшным кровавым отверстием от разрывной пули. Несколько ребер выбито. Бока пронзены штыками и прострелены. Затылок тоже исколот штыковыми ударами.
Жалкие, ничтожные убийцы, о, если бы они знали, какую кроткую, незлобивую жертву они погубили! Загублен ими, как величайший преступник Великий Служитель Церкви, твердо стоявший всегда за Веру, Правду и Честь.

В январе месяце 1918 года в Киеве началась гражданская война.
Положенное начало гонения и преследования митрополита Владимира озверевшими его же бывшими духовными детьми продолжалось и завершилось убийством Владыки во время обладания Киевом "сатанистами изуверами".
Красное знамя революции, эмблема крови и сатанизма, позорно развевающееся с 1917 года над Россией, всюду, где появится, влечет за собой потоки неповинной человеческой крови, произвол, братоубийство, а также разрушение святынь и храмов Божиих.
В борьбе двух вражеских партий за обладание г. Киевом многие киевские обители и храмы подверглись обстрелу и в значительной степени пострадали. На долю же Киево-Печерской Лавры выпали исключительные дни страданий и гонения. С 15 января в Лавру начали попадать ружейные пули и снаряды, а с 22 января канонада усилилась и Лавра оказалась под жестоким обстрелом со стороны большевиков, предполагавших, что с лаврской колокольни за ними происходит наблюдение, но в действительности колокольня была заперта, и в Лавре в то время никаких войск не было.
Обстрел же большевиками церквей и колоколен обычное явление всюду, где они ведут войну.
От снарядов значительно пострадали Великая лаврская церковь и колокольня. Снаряды попадали внутрь церкви и производили значительные повреждения. 23 января вечером большевики овладели Лаврой, и тогда начались в Лавре дикие насилия и варварства. Вооруженные люди врывались в храмы в шапках на головах и с папиросами в зубах. С криком и площадной бранью производили обыски даже во время богослужения; ругались и кощунствовали над святынями.
Монахов-стариков раздевали и разували на дворе, издевались над ними и секли нагайками. Во время обысков происходил повальный грабеж.
В то время когда большевики обстреливали Лавру, митрополит Владимир молился Богу или в храме, или у себя в покоях. Последнюю литургию Владыка служил 21 января в воскресенье в Великой лаврской церкви. 24 января митрополит в той же церкви служил акафист Успению Божией Матери. Это последнее служение в церкви накануне расстрела митрополита Владимира, по наблюдению сослужащих Владыке, отличалось особенной задушевностью и проникновенностью.
Ночь на 25 января была тревожная. В эту ночь было произведено нападение четырех вооруженных мужчин и одной женщины в одежде сестры милосердия на квартиру наместника Лавры. Грабители произвели тщательный обыск, забрали ценные вещи, ели все, что находили в келлии, пили чай, а глубокой ночью трое из них выходили "на разведку" и в то время ограбили деньги у казначея и у благочинного.
Днем 25 января три вооруженных солдата произвели обыск в митрополичьих покоях и, не найдя ничего ценного, взяли из несгораемой кассы золотую медаль. Вечером вновь явилось в Лавру пять вооруженных людей. Один из них, одетый в черную кожаную тужурку, был комиссаром. Все они накануне (24 января) уже были в Лавре и обедали в лаврской трапезе. Комиссар, бывший тогда в матросской фуражке, остался недоволен лаврским черным хлебом, бросил хлеб на пол и закричал на всю трапезу: "Разве я свинья, чтобы есть такой хлеб?" Монах трапезник ответил: "У нас, господа, лучшего хлеба нет, какой нам дают, тот мы подаем". Трапезник монах Ириней свидетельствует, что 24 января вечером эта партия вооруженных людей вторично была в лаврской трапезной. Матрос был пьян и говорил в трапезной: "Нужно сделать здесь что-либо особенное, замечательное, небывалое". Потом он сказал: "Пойдем к митрополиту на чай, мне нужно с ним поговорить". После этого они все встали и ушли, а через час снова пришли в трапезу и, усевшись, начали высыпать из карманов серебряные деньги, а комиссар-матрос достал еще и золотые часы и на вопрос "товарищей", где взял их, ответил: "Это мое дело". Вся эта кампания 25 января вечером, войдя в Лавру, спросила одного монаха: "Где живет митрополит?" Монах, узнавший их, ответил матросу: "Дом его около того места, где вы кушаете, там он и живет". Матрос на это сказал: "Мы его сегодня заберем".
Будущие убийцы митрополита пошли в трапезу, и монах последовал за ними. Предводитель убийц резко обратился к монаху с вопросом: "Почему у вас комитетов нет? Везде комитеты, а у вас их нет". Монах ответил: "У нас и не должно быть комитетов, мы монахи". Грубый матрос закричал на монаха: "Вы только миллионы и тысячи собираете". Грубый изувер матрос долго еще ругался, кричал, а потом, начав кощунствовать, он спросил монаха: "Отец! Скажи, что у вас в пещерах? Все оттуда вынесем и рассмотрим, если там ничего не окажется или окажется воск или тырса - всех вас перережем". Монах ответил: "Что я вам буду говорить? Если я вам буду говорить правду, - вы все равно не поверите. Теперь ваша власть, пойдите посмотрите и узнаете правду". В 1917 году безбожники уже кощунствовали в лаврских пещерах - они резали кинжалами святые мощи, прокалывали штыками, выбрасывали из гробниц и, надругавшись, ставили святые мощи преподобных на голову. Грубый матрос продолжал спрашивать монаха: "Ты знаешь, кто был о. Серафим в Сарове?" - "Отец Серафим был вторым лицом после Царя, потому-то Серафим и святой". - "ВОТ И ВАШ МИТРОПОЛИТ ВЛАДИМИР БУДЕТ СВЯТОЙ".
Уходя из трапезной, матрос сказал монаху: "Больше вы митрополита не увидите". Убийцы пошли к Владыке митрополиту, чтобы выполнить убийственный замысел.
Было 6 1/2 часов вечера.
На крыльце митрополичьего дома послышалось три резких звонка. В открывавшуюся дверь вошли убийцы - пять человек в солдатской форме, а во главе был матрос.
Матрос спросил: "Где Владимир, митрополит?" Швейцар указал на пребывание Владыки митрополита в нижней келье отца наместника, архимандрита Амвросия.
Проходя в келью к митрополиту, один солдат сказал: "Мы желаем переговорить с митрополитом; мы идем сейчас из трапезной и нам там братия жаловалась, что он не разрешает комитеты. С ним нужно переговорить, чтобы он разрешил совет, чтобы было так, как у нас".
Владыка митрополит вышел к убийцам и спросил: "В чем дело?" Трое убийц увели Владыку в комнату и там оставались с ним наедине некоторое время. У дверей поставили караул. Потом из комнаты палачи повели митрополита в его верхние покои. Когда Владыка проходил мимо стоявших в стороне епископа Феодора и архимандрита Амвросия, сказал им: "ВОТ ОНИ ХОТЯТ УЖЕ РАССТРЕЛЯТЬ МЕНЯ, вот что они со мной сделали", - и при этом развел руками. Следовавший за Владыкой матрос грубо закричал: "Иди, не разговаривай, кто тебя будет расстреливать! До коменданта пойдешь".
Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей в верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождающим его убийцам, сказал: "Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, - я дальше не пойду". Матрос на это грубо заметил: "Кто тебя расстреливать будет! Иди".
Убийцы повели митрополита в его спальню, где, заперев за собою двери, оставались с Владыкой там двадцать минут. Там Владыку пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег и глумились. Потом келейники нашли в разных местах спальни, на полу разорванные цепочку, шелковый шнурок, ладанку и серебряную нательную икону.
Через двадцать минут митрополит, окруженный тремя палачами, вышел из спальни, одетый в рясу, с панагией на груди и в белом клобуке на голове.
При выходе на крыльцо к Владыке подошел под благословение его старый келейник Филипп, но матрос оттолкнул его от митрополита, закричал: "Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет". Владыка, приблизившись сам к келейнику, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: "Прощай, Филипп!" - вынул из кармана платок и вытер слезы.
Филипп передавал, что митрополит был спокоен - словно шел на служение литургии. Когда митрополит надевал шубу, один из солдат сказал: "Это важный преступник!" - а матрос закричал на него: "Будет тебе, никаких разговоров".
Забытый и брошенный своей братией, окруженный палачами и убийцами, ни в чем не повинный, кроткий и смиренный старец, митрополит Владимир спокойно шел на казнь. По дороге, в ограде Лавры, митрополит шел, осеняя себя крестным знамением и в предведенье смерти, благоговейно напевал "Благообразный Иосиф".
В стенах Великой Лавры зловещая таинственная тишина.
Иноки затворились по кельям.
Все обители Лавры притаились, боясь "жестоких товарищей".
Вот послышался резкий лязг тяжелого запора железных ворот.
Скрипя сапогами по твердому снегу и бряцая оружием, убийцы выводили из Лавры старца митрополита на последние пытки и на расстрел.
Снова с шумом затворились тяжелые ворота, затихли зловещие шаги, и водворилась мертвенная тишина.
Господи!.. Хоть бы кто в набат ударил! Ведь в стенах Лавры более тысячи человек только одной братии - и все же некому. Всем страшно. Все боятся смерти, которая так близка и так страшно витает над Лаврой.
Кое-где выглядывали притаившиеся испуганные иноки и робко прислушивались к происходящему в стенах Святой Лавры. Только два более смелых инока стояли на дворе обители и делились между собою своими впечатлениями по поводу случившегося события.
Прошло несколько минут, как увели митрополита.
Вдруг, среди гробовой тишины послышались за стеной Лавры ружейные выстрелы. Сначала четыре, а через полминуты еще два и еще. "Это Владыку расстреливают", - говорит один инок.
"Для убийства столько выстрелов слишком много", - замечает подошедший третий инок.
После раздавшихся выстрелов забегали по двору Лавры человек пятнадцать матросов с револьверами и фонарями в руках. Один матрос спросил стоявших монахов: "Батюшки, провели Владыку?" "Провели за ворота", - был робкий ответ иноков. Матросы побежали за ворота и через минут двадцать возвратились в святую обитель. "Нашли Владыку?" - спросил один монах матроса. "Нашли, так всех вас по одному повыведем", - отвечал матрос.
В эту ночь покой Лавры больше не нарушался. Вся обитель спала крепким сном, и не чувствовал никто, что за тысячу шагов от Лавры, в луже крови, лежал прах истерзанного убитого настоятеля и отца Лавры, митрополита Владимира.
На рассвете шли в Лавру на богомолье женщины, и уже от них братия Лавры узнала, что митрополит Владимир лежит расстрелянный за Лаврой на маленькой полянке, среди крепостных валов.
В девять часов утра лаврская братия решила перенести тело убиенного митрополита в Лавру, для чего архимандрит Анфим, получив от большевиков пропуск, отправился с четырьмя санитарами к месту убийства. Отслужив краткую литию и положив тело на носилки, к одиннадцати часам дня принесли останки священномученика в Михайловскую лаврскую церковь, где покойный владыка проводил в молитве последние дни своей жизни. Когда о. Анфим поднимал тело митрополита для перенесения, то к нему подбежало человек десять вооруженных солдат и рабочих, начали глумиться и ругаться над расстрелянным Владыкой и не разрешали уносить тело. "Вы еще хоронить будете его - в ров его бросить, тут его закопать! Мощи из него сделаете - это для мощей вы его забираете", - неистово кричали изуверы. Когда понесли тело Владыки, то проходившие благочестивые женщины плакали, молились и говорили: "Страдалец-мученик, Царство ему Небесное". А изуверы кричали: "Какое ему царство, ему место в аду, на самом дне". Случайный очевидец убийства митрополита передает, что к месту расстрела от лаврских ворот Владыку привезли на автомобиле. Когда убийцы вывели Владыку из автомобиля на площадку, то митрополит спросил: "Вы здесь меня хотите расстрелять?" Один из палачей ответил: "А что ж, церемониться с тобой, что ли?" Тогда митрополит попросил у них разрешение помолиться Богу, на что последовал ответ: "Только поскорее". Воздев руки к небу, Владыка молился вслух: "Господи, прости мои согрешения вольные и невольные и приими дух мой с миром!" Потом благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: "Господь вас да простит".
Во время молитвы и благословения раздались выстрелы, и первосвятитель Киевской Церкви упал, обливаясь кровью. Затем убийцы начали поднимать Владыку на штыки. Бездушные палачи не удовлетворились одним расстрелом невинной жертвы - они вонзили еще в живое тело митрополита штыки, они били святителя по лицу. Следы глумления видны на избитой правой щеке. Лицо Владыки проколото в разных местах и простреляно. Грудь зияет страшным кровавым отверстием от разрывной пули. Несколько ребер выбито. Бока пронзены штыками и прострелены. Затылок тоже исколот штыковыми ударами.
Жалкие, ничтожные убийцы, о, если бы они знали, какую кроткую, незлобивую жертву они погубили! Загублен ими, как величайший преступник Великий Служитель Церкви, твердо стоявший всегда за Веру, Правду и Честь.
Оставленный всеми, в полном одиночестве, без сопротивления Владыка шел на заклание и в момент казни благословлял и прощал убийц.
Где вы теперь - прямые и косвенные убийцы святителя Божия? Что теперь скажете вы, черствые, жестокие, лже-братия, нанесшие больно первый удар в сердце святителя, любившего вас любовью отца? Удовлетворены ли вы, довольны ли теперь, что убили по вашим грубым словам "цю никчемну людину"?
Где вы, палачи-матросы? Понимаете ли вы, убившие архиерея Божия, сказанные вашими злодейскими устами злостно и бессознательно, но святые и, быть может, пророческие слова лаврским инокам, когда вы искали Владыку, чтобы убить его: "Вот и ваш митрополит Владимир будет Святой"?
Не бойтесь, исходите в сретение из ваших келий, многочисленные сонмы иноков Лавры, - возвращается к вам на вечное упокоение изъязвленный, бездыханный ваш священноархимандрит, митрополит Владимир. Он добрый. Он всех вас простит.
Теперь остается только предать тело святителя земле в уготованном месте ближних пещер, среди почивающих подвижников - иноков древней святой Лавры.
Собралась киевская паства к истерзанному мертвому телу своего Первосвятителя - смотрит на него и плачет.
Плачут те, кто поистине осиротел, лишившись своего благодетеля, учителя и отца.
Горько, неутешно плачут сироты и вдовы, нищие и калеки, к ним уже больше не протянется зарубленная злодеями добрая рука кормильца.
Плачут те, кто смалодушествовал, укрылся и не помог спасти своего архипастыря от рук убийц.
Молчат и, кажется, смущены в своей совести те, кто изгоняли из Киева своего архиерея, еще так недавно глумились над ним в cтенах Лавры.
Они стоят, как скованные, смотрят издали, считают раны Владыки, они теперь уже не смеют, не могут подойти ближе к его бездыханному телу, ко гробу. Им жутко.
Одни лишь убийцы хохочут дьявольским хохотом. Жалкие преступники - у них уже притупилась совесть.
Они все еще продолжают безнаказанно упиваться невинной братской кровью, в океане которой сами захлебнутся и погибнут навеки.
Но будет Божий суд - небесный.
Этот суд для убийц будет страшный, страшнее их страшных деяний. От этого суда они - жалкие изуверы - никуда не уйдут, никуда не укроются.
На нем, на этом Божьем суде восстанешь и ты, обагренный кровью страдалец, убиенный Божий архиерей святитель Владимир. И веру, и верность твою, любовь и смирение твое, и труд, и смерть, и кровь, и архиерейство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Вечная тебе память, вечная тебе слава, мученик святитель!

 
СВЯЩЕННОМУЧЕНИЧЕ ВЛАДИМИРЕ МОЛИ БОГА О НАС!

<

Архиепископ Нестор (Анисимов)