15 октября Штайнбрюк сообщил бундестагу о том, что банкротство Lehman было «более чем вероятным “наездом”», поскольку около 400 млрд – половина всего бизнеса банка – составляли контракты с европейскими финансовыми институтами. Как признался 13 октября руководитель BAFIN Йохен Санио, «мы до сих пор зализываем раны после банкротства Lehman».

Тем не менее, англо-американская формула «мы все в одной лодке» лукаво игнорирует некоторые основополагающие факты. На германском финансовом рынке к началу кризиса не было «пузыря» недвижимости. Не было и высокой задолженности частных домохозяйств, предприятий и государства. Сберегательная ставка оставалась на уровне 11%; две трети банковской системы контролировалось общественным правом; поддерживалось высокое положительное сальдо торгового баланса; и самое главное – в Германии существовала в основном сохранная и технически конкурентоспособная база индустрии и местной промышленности.
Представляя пакет экстренных финансовых мер бундестагу и напоминая при этом об ущербе в связи с банкротством Lehman Brothers, Штайнбрюк воспользовался метафорой: «Когда на мировом финансовом рынке пожар, его прежде всего надо ограничить – даже если он является следствием поджога».
«Мы должны быть уверены в том, что поджигателям не удастся повторить содеянное. В свою очередь, огнеопасные средства должны быть выведены из употребления, а противопожарная защита усилена», – продолжал Штайнбрюк. Другими словами, речь шла не только об экстренном кризисном менеджменте, но и о создании нового институционального формата и архитектуры мировой финансовой системы.
http://www.rpmonitor.ru/ru/detail_m.php?ID=11432
http://dburtsev.livejournal.com/832739.html