"И еще о книгах....", ч. 2
Начало здесь


А началась она в день моего появления на свет в славном городе Таганроге. Роды у мамы были тяжелыми, я так спешила появиться на свет (а этого по каким-то показателям нельзя было), что измучила и маму, и акушерку. Кроме родовых мук, маму мучил страх, что и этого ребенка не удастся спасти. Я была её 3-ей попыткой: сын-первенец умер в младенчестве, второй родился мертвым на 2 месяца раньше срока. Но она фанатично верила, что с 3-им сыном не случиться ничего плохого. Так и вышло, кроме того, что родился не мальчишка, а орущая басом, вертлявая, кудрявая девчонка. И помогла этому чуду молоденькая акушерка Гетта (или Гетта Борисовна, как она отрекомендовалась новоиспеченному отцу). Позже выяснилось, что муж Гетты Борисовны служит в одной части с папой, только был он не строевиком, а военным инженером. Думаю, понятно, что мои родители подружились с четой Ходаковых, чего не скажешь обо мне и их сыне Леньке, который был четырьмя годами старше.
Не знаю, где еще, кроме Таганрога, пересекались их пути. По малолетству меня это не интересовало, а сейчас уже не у кого спросить. Последним городом, где мы встретились с этой семьей, был Энгельс, куда дядю Гришу перевели из Ленинграда. Служил он на папином цикле, семьи опять дружили, но у нас с Ленькой контакта так и не возникло, хотя я уже подросла настолько, что пошла в школу.
Так и не знаю, что же произошло тогда, почему над дядей Гришей нависла какая-то опасность. Пыталась объяснить это эпохой, но это уже были не те годы, когда евреи подвергались открытым гонениям. Моя подруга (дяди Гришина племянница) недавно рассказывала, что, как она слышала от родителей, имела место какая-то подстава, ложное обвинение, в результате чего папа, чтобы спасти дядю Гришу и его семью, срочно отправил его в какую-то тмутаракань в длительную ( на год) командировку. С ним уехала и тетя Гетта, а Леньку оставили у нас до той поры, пока его родители обустроятся на новом месте.
Не буду описывать всех наших с ним противостояний - от стреляния в меня из ложки борщом до привязывания кос к стулу, когда я тихо-мирно готовила уроки. Правда, я в долгу не оставалась и тоже устраивала ему маленькие пакости, за которые получала щипки, тычки, а то и книжкой по голове. Но я никогда не плакала и не жаловалась маме, лишь поджимала губы и смотрела на Леньку исподлобья, как маленький звереныш. Позже, когда мы встретились с моим "недругом" в Ростове, он, смеясь, сказал, что так проявлял свою симпатию к той странной девчонке, которая не бежала с ревом к матери, а лишь с укором смотрела на него, отчего он бесился еще сильнее. Но это так, лирическое отступление.
Через год тетя Гетта приехала за Ленькой и оставшимися вещами, и вот тогда-то в нашей семье и появились книги по акушерству - она подарила их маме, сказав - когда будет трудно, продай их, это очень дорогие книги.
Через много лет мы волею судеб вновь оказались на Дону. И однажды папа встретил в центре города дядю Гришу, который приехал в Ростов на похороны своего родного брата-физика, профессора Ростовского университета. Так я познакомилась с его племянницами и подружилась с ними. Время летит быстро, нет уже ни дяди Гриши, ни тети Гетты, нет и моих родителей. Распалась на звенья большая семья дядигришиного брата - часть уехала в Израиль, часть в Америку, а самое маленькое звено осталось здесь. Мы иногда перезваниваемся или даже встречаемся с этим "звеном". Подруга юности моей до сих пор в шутку называет меня Ланка-славянка, а я ее… впрочем, это уже не столь интересно…