В опере семнадцатого века считалось, что певица может проявить высочайшее мастерство прежде всего тогда, когда ее героиня сходит с ума. Хрупкий душевный мир рушится, и именно тогда его контуры наиболее точны и зримы. Можно передать голосом все оттенки. Тут все сходится - и вокальный аппарат и исполнительские способности.

        И неудивительно, что почти все его главные герои сумасшедшие. Кто больше, кто меньше. Один заключает себя в ажурный рай шахматной комбинаторики; для другого вся радость мира убийственным образом сходится в двенадцатилетней девочке; еще один обнаруживает мнимого двойника, с которым думает поменяться местами - попытка скрыться за несуществующей завесой мнимости; четвертый в поэме обнаруживает зашифрованной свою жизнь, или сам ее шифрует поэмой.

        В противном случае его герой - если не сумасшедший, с точки зрения здравого смысла, то некто, уж никак не являющийся его носителем.

        Если б героиня оперной певицы поглядела на мир с точки зрения здравого смысла, ей осталось бы только выть. Истошно, мучительно, самым животным образом.

        И. Куторга. "Литература и здравый смысл"