почти случайные цитаты // детство

##В начале был ужас.

И лишь потом анестезирующее Слово определило явь неадекватно, по-больничному мягко. Чтоб человеку не испугаться и не понять. Надиктованная реальность расслабленного полусознанья настойчиво вытесняла чудовище подлинного бытия. Человеческие существа приняли подмену с трусливой благодарностью.

##Пытка детством продолжалась. Усиляясь, ощущение беспомощности порождало во мне какую-то жестокую агрессивную волю.

Когда я вырасту, я пойду по трупам.

##«Алина!»

Я обернулась, как будто это я. В сумке у меня было приглашение на концерт, где меня предупредили уже, что завтра не будет, книга Берроуза «Голый завтрак», которая мне не нравилась, и голая пластмассовая ежиха, с которой в детстве я сбрила шерстку, приготавливая ее к смертной казни.

В 6 лет я работала инквизитором, любила страшные книжки и с хищной жадностью косилась на молоденьких родителей.

К ежихе же в последний момент перед казнью момент я прониклась жалостью, на коленях просила у нее прощения и клятвенно обещала уничтожить кого-нибудь другого. Но пластмассовые глаза ее с тех пор как будто сменили выражение.

Тогда впервые мне стало страшно, когда подумала я, что есть нечто, способное ускользнуть из моих холодных инквизиторских рук.

К ежихе с тех пор питала чувства смешанные. Ненавидела ее за то, что она сумела спастись. Боялась за то, что она вызывала у меня столь сильные и неожиданные эмоции. Любила ее за жалобный и невзрачный вид.


##Я всегда хотела Качественное Лицо. Сначала, в детстве, как у агрессивной бляди, темноволосой сучки убийств с обложки Пент-хауза, чье человеческое было успешно преодолено идеальным гримом и ретушью. Потом я потеряла ориентиры…


##Солнце. Солнце я ненавидела с детства. За «пусть всегда будет», за «солнечный круг», просвечивающий сквозь раскрытые очевиднейшей фарфоровой смертью глаза расчлененных моим взрослением кукол. Черные занавески и свастики их гробниц… В ожидании грозы…

Я почти молилась в нецензурном каком-то метафизическом помешательстве: «Корней Иванович Чуковский, сделай так, чтобы тебя не было!» Но он был, как черный ус рифмованного Вреда, и создал Дикое про Крокодила, проглотившего солнце.

Крокодил, Чикатило экологических расправ, Мерсо советской мультипликации, «всех этих плясок смерти имени Уолта Диснея».

Крокодил, патриот сакральной тьмы, дети ненавидели тебя, а сказочные твари зверей были готовы растерзать за адекватность бунта.

Я одна любила тебя, Шершавый Подводный Рыцарь, расчищающий путь к запредельной моей великой цели. Не надо нам солнца на млечном пути!