Давно не работала с таким удовольствием
Я уже рассказывала, что ко мне пришли две старушки, которым наше министерство выделило деньги на книжку стихов. Каждой.
Так у одной дамы стихи весьма и весьма. Большой запас слов, лирика, юмор. Браво!
Так что не все графоманы, есть очень приличные бабушки.

Агаду ли, былину сказываю –
Узелок на память завязываю.
Эти земли в годы неблизкие
Воевали войска филистимские,
И сражались они с иудеями,
С их обычаями и идеями.
А Израиль мечтал о Спасителе,
Чтоб изгнать своих притеснителей.
И вот в Цоре, в колене Дановом,
Волей Бога, то бишь внепланово,
Появился мальчик, как солнышко,
И назвали его – Самсонушка.
Да не ведал долго детинушка
О своей превеликой силушке.
Бегал всё за девками красными,
Филистимлянками прекрасными.
...
А дальше в том же стиле


О Давиде

На одной горе филистейские,
На другой – войска иудейские.
Как меж них великан похаживает
Да медное брюхо поглаживает.
Со щитом Голиаф играется,
Над противником измывается.
Сам шести локтей, ещё с пядию,
Весь в броне, с копьём, огромадина.
Ходит сорок дней, изгаляется,
Смельчака зазвать в бой пытается.
Как выходит вперёд мальчишечка,
Неказистый вроде парнишечка,
Говорит: «Ты за тьму филистейскую,
Я – за Бога войска еврейского,
Без копья, без меча, без щитовища,
Но пришёл твой конец, чудовище!»
Из пращи он камешком найденным
Попадает в лоб грязной гадине.
Поднялись тут мужи иудейские –
И бежали войска филистейские.


И о Соломоне

Сорок лет Соломон был на царствии,
И времён не знавали прекраснее.
Не сражался, не бился с соседями,
Как бывало дотоле заведено.
А сосед его каждый проведывал,
Соломон с каждым мудро беседовал
За полнейшими винными чарками.
Все обменивались подарками.
Он был мудр, справедлив и радостен,
Со своими жёнами сладостен.
И три тысячи притчей выдумал,
Ещё тысячу песней выдал он,
А птиц, и зверей, и растения,
Их язык, житьё, настроения
Знал и был с ними, будто с равными.
И делами своими славными
Он известность снискал широкую.
Да и в те времена далёкие
Храм великий построил Господу.
Всё обшил кедровыми досками,
И слоновой костью, и золотом...
Долго Храм стоял так, нетронутый,
Пока не разрушили римляне.
А теперь лишь стена по имени
Вселенского плача осталася...