Прекрасное далеко // nouveau


##Да будь я евреем преклонных годов,
И то - nicht zweifelnd und bitter,
Немецкий я б выучил только за то,
Что им разговаривал Гитлер.


## - С добрым утром, мамо! - сливается вой приживалов воедино.
- С добрым утром, душевные! - улыбается им Государыня.
Подбегают к ней двое старых шутов - Павлушка-ёж и Дуга-леший, подхватывают под руки, ведут, расцеловывая пальцы. Круглолицый Павлушка бормочет неизменное своё:
- В-асть, в-асть, в-асть!
Волосатый Дуга ему подкрякивает:
- Ев-газия, Ев-газия, Ев-газия!


## - Братья, новый кабак открылся на Маросейке - "Кисельные берега". Любо-дорого: кисель двенадцати сортов, водка на липовой почке, зайцы во лапше, девки поют...
- На масленицу Государь спортсменов одаривать будет: гиревикам - по "мерину" водородному, городошникам - мотоцыклы курдючные, бабам-лучникам - по шубе живородящей...



## Притухает свет, выдвигается из стены мрамоной рука сияющая с горстью таблеток. И как исповедавшиеся к причастию, так ко длани возсиянной встаём мы в очередь покорную. Подходит каждый, берёт свою таблетку, кладёт в рот под язык, отходит. Подхожу и я. Беру таблетку, на вид невзрачную совсем. Кладу в рот, а пальцы уж дрожат, а колени уж подкашиваются, а сердчишко уж молотом беспокойным стучит, а кровь уж в виски ломится, как опричники в усадьбу земскую.
Накрывает язык мой трепещущую таблетку, яко облако храм на холме стоящий. Тает таблетка, сладко тает под языком, в слюне хлюнувшей на неё подобно реке Иордань по весне разливающейся. Бьётся сердце, перехватывает дыхание, холодеют кончики пальцев, зорче глаза видят в полумраке. И вот долгожданное: толчёк крови в уд. Опускаю очи долу. Зрю уд мой, кровью наливающийся. Восстаёт уд мой обновлённый, с двумя хрящевыми вставками, с вострием из гиперволокна, с рельефными окатышами, с мясной волною, с подвижной татуировкою. Восстаёт аки хобот мамонта сибирского. А под удом удалым затепливается огнём багровым увесистое муде. И не только у меня. У всех причастившихся от длани сияющей муде затепливается, словно светлячки в гнилушках ночных на Ивана Купала. Загораются муде опричные. И каждое - своим светом. У правого крыла свет этот из алого в багровый перетекает, у левого - от голубого в фиолетовый, а у молодняка - зелёные огоньки всех оттенков. И токмо у Бати нашего муде особым огнём сияет, огнём ото всех нас отличным - жёлто-золотое муде у Бати дорогого. В этом - великая сила братства опричного. У всех опричных муде обновлённое китайскими врачами искусными. Свет проистекает от муде, мужественной любви возжелавших. Силу набирает от уд вздымающихся. И покуда свет этот не померк - живы мы, опричники.
Сплетаемся в объятьях братских. Крепкие руки тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Банщики между нами суетятся с горшками глиняными, мазью китайской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные банщики аки тени, ибо не светится у них ничего.
- Гойда! - восклицает Батя.


## - Вот вы, анохи мои свет-дорогие, думаете, ради чего стену строили, ради чего паспорта заграничные жгли, ради чего сословия ввели, ради чего умные машины на кириллицу переиначили? Ради прибытка? Ради порядка? Ради домостроя? Ради строительства большого и хорошего? Ради домов хороших? Ради сапог сафьновых, что бы все притопывали да прихлопывали? Ради всего правильного, честного, доброго, что бы всё у нас было, да? Ради мощи государственной, что б она была прямо как столб из дерева тамаринда небесного? Чтобы она подпирала свод небесный со звёздами, мать твою хорошую, чтобы звёзды те сияли, волки вы сопатые, соломой напханые, чтобы луна светила, чтобы ветер вам в жопы дул-передул-незадул, так? Чтобы жопам вашим тепло было в портках бархатных? Чтобы головам вашим уютно было под шапками-то соболиными, так? Чтобы жили не по лжи волки-волчары все сопатые? Чтобы бегали все стаями, хорошо бегали, прямо, кучно, пресвятая, начальников слушались, хлеб жали вовремя, кормили брата своего, любили жён своих и детей, так?
Батя делает паузу, втягивает в ноздрю свою добрую понюшку кокоши белого и сразу запивает водкой. Мы проделываем то же самое.
- Так вот, анохи мои свет-родимые, не для того это всё. А для того чтобы сохранить веру Христову как сокровище непорочное, так? Ибо токмо мы, православные, сохранили на земле церковь как Тело Христово, церковь единую, святую, соборную, апостольскую и непогрешимую, так? Ибо после Второго Никейского собора правильно славим Господа токмо мы, ибо православные, ибо право славить Господа никто не отобрал к нас, так? Ибо не отступили мы от соборности, от святых икон, от Богородицы, от веры отцов, от Троицы Живоначальной, от Духа Святаго,Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и славима, глаголавшего пророки, так? Ибо отвергли мы всё богомерзское: и манихейство, и монофелитство, так? Ибо Бог по природе своей выше всякого понимания, так? Ибо все батюшки правоверные - наследники Петра, так? Ибо нет чистилища, а есть только ад и рай, так? Ибо человек рождён смертным и потому грешит, так? Ибо Бог есть свет, так? Ибо Спаситель наш стал человеком, чтобы мы с вами, волки сопатые, стали богами, так? Вот поэтому-то и выстроил Государь наш Стену Великую, дабы отгородится от смрада и неверия, от киберпанков проклятых, от содомитов, от католиков, от сатанистов, от марксистов, от мегаонанистов, от фашистов, от плюралистов и атеистов! Ибо вера, волки вы сопатые, это вам не кошелёк! Не кафтан парчёвый! Не дубина дубовая! А что такое вера? А вера, анохи громкие мои, - это колодезь воды ключевой, чистой, прозрачной, тихой, невзрачной, сильной да обильной! Поняли? Или повторить вам?
- Поняли, Батя, - как всегда отвечаем.
- А коли поняли - слава Богу.



__________________________
В. Сорокин, "День Опричника"
изд.Захаров, 2006