Главное «социально-философское» значение антропогенетической теории Поршнева заключается в том, что она дает нам предпосылку развития материалистической этики как науки. Дает реального анти-человека, отталкиваясь от которого можно эту научную этику строить. Но это я уже знал раньше и даже что-то писал об этом. А вот эту же самую мысль в разрезе всего материалистического мировоззрения как целого я до сих пор раскрывать не пытался.

О том, что диалектика Гегеля — вершина в развитии всего идеалистического направления философии (собственно, вообще, философии, т.к. переворот ее с головы на ноги уже не для философии совершен был) известно давно, и идеализм новейшего времени (прежде всего, позитивизм) поэтому сугубо реакционен. Но некоторые идеалистические философские направления (экзистенциализм, например, который, даже будучи «материалистическим», — идеализм по сути), все же, имели еще подобие рационального оправдания своему существованию в том, что акцентировались на субъективной жизни человека. Т.е. имели до тех пор, пока не был научно раскрыт переход от объективного к субъективному, пока не были установлены границы тезиса «в начале было слово», в которых он, безусловно ложный в качестве библейской абстракции, становился истинным в качестве антропогенетической конкретики. Поршнев довел линию материалистического мировоззрения (не путать с материалистической философией) до полного проявления общего контура, присоединив к нему родовую вотчину идеализма, сокрушив идеализм на его территории. Всякая поповщина окончательно потеряла смысл, т.к. был раскрыт механизм веры вообще и религиозной веры в частности.