Однажды, после разговора о так называемых жестокостях
средневековья, он мне сказал:
-- На самом деле это никакие не жестокости. У человека
средневековья весь уклад нашей нынешней жизни вызвал бы
омерзение, он показался бы ему не то что жестоким, а ужасным и
варварским! У каждой эпохи, у каждой культуры, у каждой
совокупности обычаев и традиций есть свой уклад, своя,
подобающая ей суровость и мягкость, своя красота и своя
жестокость, какие-то страдания кажутся ей естественными,
какое-то зло она терпеливо сносит. Настоящим страданием, адом
человеческая жизнь становится только там, где пересекаются две
эпохи, две культуры и две религии. Если бы человеку античности
пришлось жить в средневековье, он бы, бедняга, в нем
задохнулся, как задохнулся бы дикарь в нашей цивилизации. Но
есть эпохи, когда целое поколение оказывается между двумя
эпохами, между двумя укладами жизни в такой степени, что
утрачивает всякую естественность, всякую преемственность в
обычаях, всякую защищенность и непорочность!
(Герман Гессе, "Степной волк")