Росс Томас "Если не сможешь быть умничкой", Глава 18
Глава 18

Когда на автостоянке я вручил уже знакомому парковщику квитанцию и плату за парковку, он посмотрел на меня как-то странно. Наверно, по причине моей улыбки, которая выходила малость глуповатой. Это была «улыбка историка» - она у меня появляется только тогда, когда мне удается выяснить что-то жизненно важное – например, тот факт, что глаза капитана Бонневиля были серые, а вовсе не голубые, как полагало прежде большинство моих коллег. Вот уж было величайшее открытие!
И так же я чувствовал себя сейчас, выяснив с непреложностью, что у Конни Мизелль и Игнатиуса Олтигбе была одна и та же мать. Если бы я был просто великим сыщиком, я мог бы назвать найденное «ключевой уликой». Но с данного момента я уже считал себя великим историком, и потому остановился на «блестящем исследовании». Так называют исследования, не просто восстанавливающие утерянный фрагмент факта, но позволяющие в результате совершенно по-новому взглянуть на целую ушедшую эпоху. «Конни Мизелль – сводная сестра Игнатиуса Олтигбе. Ну конечно! Теперь все сходится!»
Только вот нет. Дойдя до машины, я уже ясно понимал, что всего лишь получил очередной кусочек информации. Чуть более кучерявый, чем что-либо из того, что я собрал прежде… Но ничуть не более полезный.
Мне угораздило выбрать такую стоянку, с которой можно было выехать только в порядке живой очереди. Ничего не оставалось, кроме как сидеть за рулем и в очередной раз прокручивать в голове все факты. «Я так и не выяснил ничего принципиально нового; разве только знаю теперь о любопытном совпадении в жизни сенатора Роберта Эймса: и Конни Мизелль, и ее сводный брат возникли в ней почти одновременно – шесть или семь месяцев назад. Конни намертво прилепилась к сенатору. Сводный брат склеил его дочь. В настоящее время и дочь мертва, и Игнатиус тоже. Это должно что-то означать. Возможно, что-то до чрезвычайности дурно пахнущее».
Слово «компаньон» с легким поклоном пришло и запало мне в голову. Оно французского происхождения. Капитан Бонневиль использовал его в письме к министру обороны: «Мой компаньон теперь – Нет Фишер». Тогда оно обозначало партнерство; теперь сгодится и для преступного сговора. «Может быть, Конни Мизелль со своим сводным братом – такие вот «компаньоны»? Это лишь теория; надо будет спросить ее об этом при следующей встрече». Я обнаружил, что предвкушаю встречу с ней. Я безумно хотел ее увидеть. Томился в ожидании – если тут уместен этот затертый оборот.
Выехав с парковки, я через пару кварталов наконец почувствовал причину непонятного поведения парковщика. Теперь уже его взгляд казался мне не столько странным, сколько напряженным.
А причиной был холодный кусок металла, который коснулся меня прямо под мочкой уха. Я слегка подпрыгнул. Сантиметров на тридцать вверх.
- Просто веди машину, господин хороший. Без паники.
Голос был – то ли высокий баритон, то ли низкий тенор. По идее, он должен был принадлежать мужчине, но нет. Он принадлежал женщине.
- Это был пистолет – то, что вы держали у меня под ухом? – спросил я.
- Это был пистолет.
Я медленно подался вперед и повернул зеркало заднего вида.
- Хочешь глянуть, на кого я похожа?
- Есть такая мысль, - сказал я.
- Ну вглядись, вглядись, сынок, - сказала она. Я так и сделал.
У нее было широкое, почти квадратное лицо. Никакого макияжа. Волосы были короткие – даже короче, чем мои, и рыжие с морковным оттенком. На вид ей было лет 35-40, нос курносый, рот тяжелый. Пожалуй, в детстве она была тот еще сорванец.
- Симпатичной не назовешь, а? – сказала она.
- Хочешь, чтобы я тебе соврал?
- Девушкам это нравится, - сказала она. – Большей части.
- А имя у тебя есть, мистер? – спросил я.
- Ты, парень, шутник, да?
- Я только рулю, - сказал я. – Только не знаю куда.
- Езжай пока прямо несколько кварталов. Потом будет поворот направо на Вилшир. Приедем в Вилшир – там все и покончим.
- Где это «там»?
- Я знаю одно приятное тихое местечко.
- И что потом?
- Потом посмотрим.
- Это что – последний писк лос-анджелесской моды в организации ограблений?
- Неужто это не то, чего б ты хотел?
- Я был бы рад отдать тебе свой бумажник и высадить на ближайшем углу.
- А ты веди, веди машину-то.
Я поехал дальше. Было уже почти 3.30. Движение было не сказать чтоб очень интенсивное. Я еще раз взглянул в зеркало заднего вида. Пистолет я видеть не мог. Все, что я видел – ее глаза. Они смотрели на меня в упор. Глаза у нее были зеленые, и в них не было и капли хладнокровия. Они выглядели горячими и злыми.
- На кого ты работаешь? – спросил я.
- Не знаю, Джек, и не страдаю от этого.
- Раньше у тебя было уже много подобных заказов?
- Не нервируй меня. Скоро все кончится.
- Сколько? – спросил я.
- Сколько что?
- Сколько они тебе платят?
- За тебя?
- Да.
- За тебя – три куска. Ты идешь для меня по специальному тарифу.
- Я могу дать пять тысяч, если тебя интересуют предложения получше.
- Где ж ты тут возьмешь пять тысяч – между шоссе и пляжем? Ты ведь дешевка, приятель? У меня были парни, которые предлагали двадцать тысяч, только б их отпустили. Одна беда – надо было куда-то ехать, чтобы их взять. Выгодно, да?
- Мы могли бы подумать, как это все организовать, - сказал я.
Я видел в зеркальце, как она покачала головой.
- Невозможно. Кроме того, мне надо думать об отчете.
- Где ты меня подцепила?
- В аэропорту. У меня было хорошее описание, да и тебя трудно не заметить. Походка у тебя забавная.
- Я слегка простыл, - сказал я.
- А! Ну пускай, больше тебе не придется обо всем этом беспокоиться. Только не начинай тут умолять и плакать, а? Парни вроде тебя все время начинают стонать и плакать, меня это просто выводит из себя. Ты ж не хочешь меня взбесить, а, парень?
- Нет, - сказал я, - я не хочу тебя взбесить.
- Вот и славно, - сказала она. – Теперь на углу направо.
Мы двигались на запад по Бульвару Пико. На следующем углу стоял светофор. Улица, на которую она хотела, чтобы я свернул, называлась Уилтон Плейс. Я еще раз прикинул интенсивность движения. Она все еще оставалась средней. Наверно, в Лос-Анджелесе всегда такое. Я перестроился в правый ряд и убрал ногу с газа. На светофоре зажегся красный. Впереди меня было две машины, они встали на светофоре. Я взглянул в зеркальце наружного заднего вида. Сзади было по меньшей мере три или четыре машины. Автомобили также двигались слева от меня. Я нажал на педаль газа – резкое ускорение вдавило в сиденье. В последний момент я так же резко ударил по тормозам, чуть-чуть не врезавшись в машину впереди. Бросило вперед, но я был к этому готов: успел быстро вытащить ключи зажигания и выбросил их в окошко. Затем тут же открыл дверь и рванулся к выходу.
- А ну на месте, назад! – рявкнула она.
Я медленно повернулся на сиденье, уже наполовину вылезший – задницей вперед. Наконец я смог увидеть пистолет. Она держала его в правой руке. Рука не дрожала. Похоже, это был револьвер 38-го калибра с маленьким барабаном. Я покачал головой.
- Если ты собираешься сделать это, малышка, делай это сейчас, - сказал я и продолжил медленно выползать с переднего сиденья, оставаясь в скрюченном положении. Позади меня некоторые машины принялись сигналить. Она оглянулась. Потом снова посмотрела на меня. По-моему, я разглядел, как ее палец на курке напрягся. Но я не уверен. Возможно, это просто было то, что я ожидал увидеть.
- Ты, хрен чертов… - сказала она. Потом задрала свой свитер и заткнула револьвер за пояс своих джинсов.
Я был уже вне машины и встал во весь рост. Она быстро переползла к правой задней дверце и выскочила с той стороны. Еще несколько клаксонов присоединились к общему вою. На светофоре загорелся зеленый. Она перешла на бег трусцой вдоль тротуара. Я заметил на ней теннисные туфли. Она не оглядывалась. Бежала себе прочь по тротуару – легко, ровно – словно она каждый день тут бегает в районе пол-четвертого. Может, так оно и было.
Из машины позади меня вылез мужчина и подошел ко мне. Ему было лет сорок на вид. Нос и щеки вишневого цвета, как у завзятого пьяницы.
- Нда-а, только так и можно от них избавиться, - сказал он.
- Да уж, - сказал я. – Пожалуй, только так.
- Поссорились?
- Да что-то вроде того.
- Я видел, как вы выбросили ключи. Если б я был женат на мегере вроде вашей, я бы тоже так сделал не раздумывая.
- Не видели, куда они упали? – спросил я.
- Туда, на соседний ряд, по-моему, - сказал он. – Я тут поизображаю регулировщика, а вы можете сходить посмотреть.
Он выбросил вперед ладонь правой руки, как это делают регулировщики, и движение остановилось. В этом особенность Лос-Анджелеса. Пешеходам здесь дают шанс в борьбе.
Я пошел икать ключи и нашел их буквально за 45 секунд. Он кивнул и начал плавно махать руками, вновь разрешая движение. Казалось, он был очень доволен собой.
Когда я был уже возле своей машины, он подошел и сказал:
- Теперь, когда вы от нее избавились, может, следует подумать о том, чтоб и дальше держаться от нее подальше?
- Думаю, вы правы, - сказал я.
- Она ведь гораздо старше, да?
- Намного, - сказал я. – Мы как раз поэтому все время ссоримся.
Он постучал ладонью по краю дверцы.
- Лучше бы тебе, приятель, обзавестись такой, чтоб была чуточку младше. И знаешь – может, это не мое дело, конечно – чтоб девичьего в ней было побольше, а?
Я поднял на него глаза и завел мотор.
- Может, мне вообще на школьниц переключиться?
Он покачал головой и начал говорить что-то еще – возможно, весьма мудрое – но я отъехал прежде, чем смог что-то расслышать.

Следующая глава