Абхазия. 1992 год. Часть 3.
Продолжение. Начало здесь.
Предыдущая часть здесь.


Я с детства увлекался зоологией. И потому, начитавшись Дж.Дарелла (кстати, кто не читал - очень рекомендую - только перевод хороший ищите, равно как и Т. Хейердала), завёл себе "полевую сумку", в которой хранил линзы, коробочки для насекомых, пинцеты и прочее. Была в этой сумке и маленькая аптечка, в которую входили зелёнка, бинты, фурацилин и фуразалидол. Кроме того, в доме у нас было что-то. Всё это бабушка отдала тёте Лене, не задавая лишних вопросов.
В ту же ночь абхаз, немного прейдя в себя, ушёл за помощью к своим. И следующей ночью пришедшие с ним абхазские ополченцы унесли и русского. В благодарность они оставили тёте Лене муки, сахара и конфет для детей. На этом потом она и "прокололась".
По вечерам мы часто собирались в доме дяди Кости. Пили кофе, если была зима, лущили кукурузу, которую тут же его супруга молола в муку и пекла вкусные лепёшки. Во время войны эти посиделки какое-то время продолжались...
Когда я уже улетел в Россию, на Развилке начались репрессии... И вот тогда...
Жил на Развилке немой мужик. Ему неудачно удалили гланды и повредили голосовые связки. На одни из "посиделок" тётя Лена принесла сахар. Дядя Костя, было, стал требовать, что бы она убрала гостинец. А немой докопался, издавая звуки и показывая на пальцах, откуда, мол, сахар?
Тётя Лена, уверенная что кругом свои, по секрету и рассказала, как спасла абхаза и русского. А тут ещё бабушка моя в дом разведчиков абхазских на днёвку пускала... Ну и про это тётя Лена обмолвилась... Проболталась, в общем, по крупному.
Грузинская армия была довольно разношёрстна. В ней были и настоящие боеспособные подразделения, и обыкновенные бандиты. Боеспособные части все были на фронтах. А в тылах мародёрствовали наркоманы, убийцы, амнистированные за участие в войне, разного рода шваль и искатели удачи.
Когда в городах грабить стало уже нечего, вся эта мразь устремилась в сёла. И в то время как одни грузинские бойцы, молодые ребята, которым бы ещё жить да жить, ложились костьми за эфемерную "целостность и этническую чистоту Грузии", эти гады насиловали, убивали, грабили местных жителей. В итоге взвыли даже грузины, кидавшие вчера ещё цветы на броню танков Национальной Гвардии (ох и любят же они пафосно обставлять подобные вещи!).
В общем, взвод грабителей сообразил, что на Развилке живут, в основном, греки. А раз греки, значит дети в Греции. Ну и, следовательно, значит доллары у них куры не клюют.
Поклонение перед зелёной бумажкой у "освободителей Абхазии" было столь сильным, что они за 1 доллар придушить могли. А тут...
Пыток типа "тёпленького стула" тогда ещё они не придумали. Поэтому поступали просто.
Сначала пришли к дяде Косте. Стали требовать деньги. Дядя Костя, было, стал объяснять - неоткуда деньгам взяться. Сын в Грецию за 2 месяца до войны уехал - ничего не заработал ещё, ничего не прислал. (К тому же, греки доллары не слали - высылали в рублях через доверенных лиц - менять доллары до войны было негде, так что сама по себе эта бумажка была не ценнее туалетной подтиралки.)
В общем, не поверили. Вывели дядю Костю и тётю Маргариту на склон (Одиссей, по-моему, уже уехал тогда в Грецию) и начали стрелять над головами и под ноги из автоматов. Потом завели в дом и приказали молиться. У тёти Маргариты случился приступ. Тогда, видно поняв, что неудачно зашли, мародёры заявили: "Сейчас вскрываем пол. Если там ничего нет, то 24 часа вам на сборы и валите, куда хотите. Если вы нас обманули - расстреляем!"
Вскрыли пол. Там, естественно, ничего не было. Пьяный бандит ударил дядю Костю прикладом и мародёры ушли. Несмотря на то, что крёстный моей бабушки уехал оттудова через месяц после этого случая, никто к нему больше с обысками не приходил.
Потом раздосадованные грабители пошли к немому. Поставили его к стенке и говорят: "Если долларов не дашь - расстреляем!"
А тот даже и не грек вовсе. У него вообще ничего не было. Он, со страху, пишет грузинам, мол, не стреляйте - нет у меня ничего! Я вам скажу кто абхазов прячет, только не стреляйте!
Ну и заложил тётю Лену. Только не долго это его дни продлило - другие мародёры его продырявили. Решили, что он притворяется немым, ну и прошлись по нему из автомата, да бросили помирать. А на другой день дом сожгли.
Ну, значит, грузины - к Лене. Построили её и детей вдоль стены дома. Но тут прибежали ребята, которые Развилку обороняли. Мол, не стреляйте! Вы что, озверели, детей в расход пускать?!
Тогда решили расстрелять одну Лену. И отправили гонца ещё в наш дом - за бабушкой моей. Только она в городе была. Правда не без последствий это для нас обошлось, но это потом.
В общем, детей в дом загнали... Но и тут тёте Лене повезло. Один из мародёров вступился: "Убьете её, малыша двухлетнего погубите. Хрен с ней, отпустите. Пускай убирается отсюда!"
Так и отпустили. Дали 5 минут на сборы и выгнали из дому. Дом поджечь хотели, но в нищей хибаре, сложенной из камней, даже гореть особо нечему оказалось... Тётя Лена потом говорила: "Вот, среди последних гадов люди встречаются!" И молилась за тех, кто заступился за неё. Только плохо, видать, молилась. Не знаю как мародёр, который над малышом двухлетним сжалился, а вот заступник из взвода обороны Развилки точно погиб. Все они там остались. Окопы их до сих пор там. Даже земля не осыпалась. И гильзы ржавые в траве...
В общем, тётя Лена - в Сухум - а куда идти-то ещё? Хотела, было, к абхазам, но поняла, что фронт не перейдёт - убьют. Решила тогда в Сухум и катера там греческого ждать.
В Сухуме сначала у нас остановилась. Но потом повстречала у нас в районе одного из тех, кто расстрелять её хотел. Он её не узнал. А, может, просто возиться не имел желания. В общем, тётя Лена решила в Новый район уйти - там до линии фронта рукой подать было - пули от крупнокалиберных пулемётов, по слухам, в окна влетали - там мародёры тогда уже боялись появляться. Там, в основном, боевые части стояли.
В общем, собрала она детей, да ушла в Новый район. А там старший сын её пропал. Ходил слух, сто Мито решил отомстить грузинам за изгнание, ну и пошёл ночью на абхазскую сторону - оружие просить - воевать, мстить... Не знаю, дошёл, или нет... Если дошёл, то, можно сказать, в рубахе родился. А так, скорее всего, или мину свою нашёл, или снайпера. Только российские военные, в основном ВДВшники могли через фронт кого-то провести. Абхазцы в них союзников видели, а грузины боялись их...
Что дальше было с тётей Леной, сказать достоверно тяжело. Бабушка связь с ней потом потеряла, а люди говорили, что пока она Мито искала, пропустила катер. Потом заболел её младший ребёнок и умер. А она всё Мито разыскивала...
Потом от абхазцев передали весточку, что нет его больше - при переходе фронта, вроде как, подорвался. Тогда только тётя Лена согласилась эвакуироваться на греческом катере... Но вот в достоверности этого я уже не могу ручаться.

Но я, кстати, всего этого не видел - это я уже узнал со слов тех, кто прошёл ту войну.
Для меня те трагические события запомнились гораздо менее драматическими. Помню только лето. Жаркое лето. И даже в ноябре, когда я вылетел в Москву, в Сухуми стояла тёплая погода. Я перед вылетом даже на море ухитрился искупаться...

Утро выдалось солнечное. Шум боя в стороне Шромы затих. По дороге на СухумГЭС туда-сюда сновала военная техника. У нас же всё было спокойно.
- Лена! - раздался голос моего дедушки.
Мы с Ильёй выбежали за калитку и увидели отца Ильи и моего деда, идущих к дому. Бабушка бросилась к ним на встречу, чуть не плача. В жизни я только два раза видел, как бабушка до слёз переживала за деда. В первый раз - в тот день. Второй раз - когда дедушку хоронили...
- Как там, в городе?
- Да так себе...
Дедушка рассказал, что грузины уже вошли в Сухум. В нашем районе боёв почти не было - постреляли чуть - чуть, а потом абхазцы отступили к Красному Мосту.
Воевать абхазцам нечем - в 89 году оружие у населения изъяли, а когда возвращали, большинству не грузин отдать "забыли". И теперь абхазцы бьются чем попало - начиная от милицейских автоматов, заканчивая прутьями от заборов, бутылками с бензином и музейными ППШ.
Зато у Красного Моста, где очень удобная позиция к обороне грузины получили отпор и абхазцы захватили у них танк и много автоматов.
Потом, по словам деда, Ельцин убедил абхазцев и грузин разойтись на 15 километров от линии фронта. Абхазцы отошли. А грузины марш-броском заняли город и вышли к Гумисте. Там и встали пока.
Слушая это, мы с Ильёй думали, что как хорошо, что не поплыли по реке. Потому как в районе Сухума оказались бы аккурат промеж двух огней. И не писал бы тогда я сейчас мемуаров этих...
Ещё дедушка рассказал, что грузины уверяют, что взяли Гагру. Но как, дед не поймёт (мы тогда ещё не знали, что в Гагре грузины десант высадили и он занял город и создал плацдарм для открытия, впрочем ненадолго, третьего фронта - второй был в блокированном Ткуарчале - будет время, расскажу про него).
В общем, грузины уверяют, что война закончилась, абхазы перебиты и скоро Шеварнадзе назначит новое правительство. А абхазский язык упразднят за ненадобностью. Но, тем не менее, пока дед и отец Ильи шли из города, их несколько раз обгоняли танки и БМП и стреляли куда-то по горам. А раз так, значит грузины пока боятся чего-то.
Бабушка тогда одну вещь сказала: "Плохо бандит этот (Шеварнадзе) абхазов знает. Они пока все костьми не лягут, биться будут. А за них ещё все русские, армяне, Северный Кавказ, казаки пойдут. Как бы потом до Тбилиси драпать воякам его не пришлось!" - бабушка выросла в семье военного и с первых же дней войны критиковала грузинскую армию: "Этот сброд не может воевать! За хождение и пальбу ночью в лесу мой отец на гауптвахту запер бы на полгода, а у этих такое в порядке вещей! А танки их по горам как разъезжают? Вот увидишь - обращалась она ко мне - среди абхазов есть советские офицеры - они сообразят и даже не подобьют - поотнимают танки эти!" - слова эти оказались, так сказать, не в бровь, а в глаз - "Эх, жаль твой прадед это не видит - он бы, уж точно, не сидел бы, сложа руки!" - мой прадед умудрился поучаствовать, наверное, во всех войнах СССР до 45 года - начал воевать в 16 лет в Гражданскую, а умер от ран, полученных в Великую Отечественную и при вытуривании японцев.
В городе, по словам деда, сначала было всё спокойно. Грузины развернули полевые кухни, начали раздачу продуктов. Но через два дня авангард ушёл на фронт и в город вошли части резерва, тылов.
Началась раздача оружия грузинскому населению. Одновременно начался разбой. Первым делом были ограблены все медицинские склады и частные магазинчики. На складах сброд, называвший себя участниками войны, а на деле пороху не нюхавший, искал морфий. Из магазинов тянули "Сникерсы", выпивку... При этом постоянно стращали мирное население, что за мародёрство - расстрел.
Потом, когда я уехал из Абхазии, этот сброд начал делёж территорий, так как грабить стало нечего. Начались перестрелки, разборки, подрывы машин и прочие атрибуты криминального передела. Пока абхазы всех не погнали.
В общем, в городе было несладко. Мародёры искали зажиточных жителей, вламывались в квартиры и грабили. Сначала грузин не трогали. Но потом начали грабить и грузин.
У нас в районе в полиции оказались все местные, свои. Они пока сдерживали мародёров и в Синопе пока грабежей не было. Но это было только начало...
В городе был объявлен комендантский час (в принципе, его объявили ещё до войны, но грузины ввели свой). Но за его выполнением никто не следил. Зато на каждом шагу проверялись документы. Из паспортов вырывались абхазские страницы. А абхазов задерживали и куда-то уводили.
Впрочем, дедушка и илюшкин отец вышли из дома в 4 утра, что бы до наступления жары пройти основную часть пути. Прошли полгорода, прошли мимо расположений нескольких грузинских частей, но их никто даже не окликнул - всем было плевать.
Илюшкин отец хотел забрать Илью. Бабушка предлагала ему пока остаться у нас - тогда на Развилке было намного безопаснее, чем в городе. Но отец Ильи отказался. И в тот же день мы все вместе двинулись в сторону Сухума. Пошли я, бабушка, дядя Коля, Одиссей, дядя Саша - бывший "афганец" - тоже потом ушёл к абхазам и я не знаю, что с ним сталось. Ну и Илья с отцом. Дедушка остался дома - он уже стар был для таких марш-бросков.
Илья и его отец пошли в Сухум. Все же остальные пошли в Шрому за хлебом - там была пекарня, в которой выпекался вкуснейший хлеб - каравай и обалденный лаваш.
Я сразу же поразился метаморфозе, произошедшей со Шромами. По улицам села ходили вооружённые люди. Часть из них была в военной форме, а часть - просто бородатые дядьки, разношёрстно одетые с автоматами в руках.
Поразило ещё то, что пропали надписи на русском языке (на абхазском в Шромах не было ни одной надписи). Даже автобус, подъехавший к остановке, имел грузинскую табличку. Автобус, кстати, был полноразмерный "Икарус", хотя до войны в Шромы ничего крупнее "ПАЗ"иков обычно не приезжало...
В воздухе висело немое напряжение. Мы были немного в растерянности. Тогда бабушка предложила зайти к бабе Кате, которая жила в красивом доме около пекарни.
Баба Катя была русской. Где-то в России жили её дети. По-моему, они её забрали потом туда. Но тогда старушечка ещё была в Шромах и бабушка ей иногда помогала.
- Лена! Лена! - запричитала баба Катя - Что тут творится! Немцев пережила, а тут опять война!
Эмоции захлёстывали женщину. Она рассказала, какие бои были, как часть шромцев выступила на стороне абхазов, как чуть не подбили грузинский танк, как грузины врывались в её дом, но за неё вступился сосед - мингрел...
В общем, мы только радовались, что в момент боёв были достаточно далеко от этого места.
Купили хлеб. Побрели обратно...
На перекрёстке сидел пацанёнок лет 12-13 с АК-74 в руках. Он картинно передёрнул затвор и навёл ствол на нас:
- Ха, русские, вот помните, как вы Сакартвело душили? Помните, как сапёрными лопатками нас рубили? (Будто бы этот выпендрыш был в Тбилиси во время разгона памятной демонстрации и лично получил лопаткой промеж глаз) Вот теперь абхазы за вас не вступятся. Драпали от нас ваши абхазы. Сцаные они! Теперь мы вам покажем! Вы теперь будете нам обувь чистить! А ну бегом! - прикрикнул он.
Блин, как же хотелось придушить на месте того выпендрыша! Ткнуть мордой с пыльные придорожные камни и спросить, кто теперь будет ботинки чистить. Но, увы, у него был весомый аргумент. Автомат. Ну, плюс, повсюду рядом вооруженные до зубов люди, которые явно искали повод применить против нас своё оружие.
Думаю, это отлично понимали и мои попутчики, поэтому мы поспешили удалиться.
К реке спустились молча. И вдруг в небе раздался стрёкот винтов. Со стороны Гагр показался вертолёт. Я жадно всматривался в его профиль, взгляд цеплял каждую деталь - мне так хотелось, что бы это была абхазская машина! Но нет, на пузе его был нарисован красно-коричнево - чёрно - белый грузинский флаг (совсем не тот, который приняли при приходе к власти Саа). И всё равно на Развилке я сказал всем, что видел абхазский вертолёт. Я сам почти верил в это.
- Всё, хана абхазам - объявил по дороге дядя Коля - всех, видно перебили.
- Ты абхазов плохо знаешь! - возразила бабушка.
- Да нет - им воевать нечем. Видели, сколько в Шроме танков? И чем абхазы против них воевать будут? Аманалом? Да под него трёхлитровую банку аманала кинь - ничего ему не будет. Спросит: "Кто тут пукнул?" - и поедет дальше.
- Я хотел в Краснодарский край, а теперь к абхазам уйду - мрачно сказал дядя Саша - Уйду. Ненавижу душманов...
- Да нет больше абхазов! - не унимался дядя Коля.
- Есть. Даже если побережье занято, в горах партизанят. Там, где танк не пройдёт. И если они танк пока не захватили, я их научу! - не унимался афганец.
На тот момент абхазцы уже по крайней мере один танк захватили.
Так и дошли до дома...
Знал бы я тогда, что дни, когда я общаюсь с этими людьми, сочтены... Я бы гораздо жаднее впитывал каждую секунду, каждое слово...
Дядю Колю уже, точно, не вернёшь. А вот о Саше я ничего не слышал. Очень надеюсь, что он жив. Он многому меня научил. Принимал меня всегда, как своего сына. Замечательный был человек с тяжёлой судьбой. Прошёл Афган. Служил на флоте. Потом ушел в горы и стал пастухом в колхозе. После упразднения колхоза стал работать у нового владельца фермы. Работал за копейки, постоянно нуждался, но всегда делился последним. О нём нельзя было сказать: "Равнодушный". Он не жил - горел. Он любил жизнь, любил людей, любил красоту этого мира... Впрочем, все жители тех мест были такими. Вот говорят: "В деревнях пьют." А я там ни разу не видел никого пьяным. Может подвыпившим раз-два и встречал, но пьяным - никогда. И это при том, что в каждом доме была чача, у многих - запасы вина, медовухи. Люди умели ценить жизнь, умели радоваться и праздновать без водки. Я, к сожалению, не умею...

Продолжение