А ещё ни по какому телевизору не говорили о том, что сегодня вдоль всей Тверской, начиная от ст.м. “Маяковская’ стояли нет, не те, что там стояли в 90х, стояли в зимнем камуфляже, в бронежилетах, в касках с забралами, с дубинками. В ряд, в позах футбольной “стенки”, и шёл снег, а прохожие трусливо прошмыгивали вдоль живой стены, а под памятником Маяковскому развевались красные знамёна и доносилось неразборчивое добродушное погавкивание в матюгальник. Мы очень долго шли вдоль живой стены, отсвечивающей кевларом и случайными улыбками под прозрачным пластиком. Впереди, чуть вразвалочку, шёл Дизель, как всегда, на подъёме, самоуверенно, вразвалочку. Сзади шли мы, шли, держась за руки и Стена останавливала на нас взгляды, притягиваемые красным, неважно, флаг, шарф — флаг тоже шарф, шарф для простуженного ноябрьского неба. Ближе к ст.м. “Тверская” стена стала из серой зелёной, расслабилась, стала более неформальной и ухарской в этих ушанках набекрень, начала подмёрзше переминаться с ноги на ногу и неуверенно постреливать у идущих сигаретку-другую.

Для тех, кому нужно — основным мобильным номером снова становится полосатый, с 88 в конце. “Поиск сети” уходит в запасную трубку и ложится в стол.