про Машу
Маша, обитавшая в первой палате под наблюдением, называлась "Маша-паровоз". называлась она так потому, что невероятно сопела, часто втягивая и выбрасывая воздух через узкие ноздри - то ли в результате лошадиных доз галоперидола, которые ей вводили, то ли наоборот от сильного избытка дофамина, побороть который целиком галоперидола не хватало. Маша всё время курила, сигарет ей не хватало, она стреляла у всех, до кого могла дотянуться, при этом она делала две-три затяжки и сигарету тушила, в силу загадочного взаимодействия медикаментов у неё в крови с теми естественными продуктами мозга, которые обитали там из-за криза.

такая манера курения её сигаретных доноров бесила до чрезвычайности, если сигареты ей не давали, она, сопя чуть громче и чаще обычного, уходила к себе в палату, а через две минуты возвращалась обратно, всё это было немного страшновато.

Маша была замужем и носила кольцо на безымянном пальце; с этим-то, собственно, и была проблема. замуж выходить не нужно было, лучше жить просто так, и тогда мама молодого человека называется просто "мама молодого человека". когда выходишь замуж, мама молодого человека превращается в "свекровь", звучит, как название ядовитого овоща, и ничего хорошего в этом нет. эта "свекровь" сразу невзлюбила Машу, утащившую у неё сыночка; помучившись немножко, наконец одной ночью "свекровь" подкралась к спящей Маше, пока та спала, и подменила ей обручальное кольцо. утром Маша проснулась, и поняла, что что-то не так - сначала просто с Машей целиком, потом - с безымянным пальцем, наконец - с кольцом. после короткого логического анализа, а во время сильного стресса мозг работает быстро, она осознала, что кольцо подменили, и поняла, кто именно это сделал. перспективы были безрадостны, и вечером Машу привезли к нам.

Максим же излагал ту теорию, что женщины на самом деле вовсе не загадочные существа. на самом деле они загадочны только во втором, когда "ты", и даже намного чаще - в третьем, когда "она", лице. в четвёртом же и пятом лице, когда "они", ничего загадочного в них нет; по его теории выходило, что женщины на самом деле не умнее знаменитого бразильского дерева, а загадочность синтезируют в своём мозгу-переростке мужчины, сплавляя солипсизм с объективной реальностью, данной нам богом в ощущениях. я возражал ему, утверждая, что, во-первых, никаких мужчин вообще нет, а есть только геи, а, во-вторых, результат наблюдения зависит от характера интеракций: так, кошка одним живым существам представляется мурлыкающей и мягкой приятной забавой, а другим - смертельной опасностью, стелющейся по земле.

мужчины же, будучи гибридом мыши и человека, генетической химерой, этакой помесью микки-мауса-мутанта с адским кроликом, наблюдают оба аспекта, но подсознательно разделяют их, не в силах слить их воедино и получить реальный мир, сплошь испещренный кошмаром.
Максим со мной не соглашался, этакий барин, развалившийся в кресле после псовой охоты, и продолжал излагать свою теорию и следствия из неё. Маша с интересом сопела и тушила в стол сигареты, ломая их так, чтобы заново раскурить их было нельзя. так мы и жили