|
| |||
|
|
Июльский дождь Только что прошел Июльский дождь Хуциева. На сей раз застал последнюю его половину. Посмотреть целиком так, кажется, ни разу и не удалось. Ностальгия перехлестывает через край. Непонятно, по чему, собственно, ностальгия -- по Москве ли, которую никогда не видел, по Визбору, которого никогда не любил, по комуналкам, в которых гостить еще случалась, живать же не пришлось... Или по еще крепким ветеранам перед Большим и в ЦПКиО, на которых отец водил-таки меня посмотреть 9 мая? Или по закадровому голосу радио "...но их страдания переплавятся в счастье для всех людей..."? Может быть, советскость в лучшем смысле этого слова? Ведь был он, этот лучший смысл, был. Космос, Гагарин, целина (мама моя совершенно искренне туда рвалась), Победа, физики и лирики, циклотроны, "в порядке бреда, старик", старые "Волги" с оленями. Те же ветераны перед Большим -- это не агитка, и у Хуциева есть эта подкладка, она не надумана. Было это чувство смены поколения, сделавшего большое дело, поколением, которому много предстоит, которое меняет мир. Куда, например, ушло племя советских чудаков, изобретателей мускулолетов, походников с брезентовыми рюкзаками, бессребренников, бродяг, читателей, детолюбцев, кухонных слововержцев? Они ведь где-то еще живы. Как они, что они? Те, для кого не важно было, какие штаны на них надеты, сколько в кассе им начислили зарплаты? Это то, что мы потеряли навсегда. Вроде бы все понятно, что все в комплексе -- социализм с нечеловеческим лицом выдающий каждому по 150 руб. и отсекающий все меркантильные дурные помыслы, провоцировал иждивенческое прекраснодушие. И все же, все же... Моя мама рассказывала, как во время войны в голодном Иркутске ей (3 года) и ее брату (5 лет) в детском саду выдавали по кусочку сахара (а страна ела картофельные очистки да свекольную ботву). Их и отдали-то в детский сад, потому что кормить дома было нечем. И вот каждый день брат Виктор приходил к ней и молча протягивал руку. Она клала этот кусок в его ладонь, а он с суровым видом прятал сахар себе в нагрудный карман. Его сахар уже лежал там. И вечером они шли домой и несли два куска сахара бабушке, потому что она не могла пить "пустой чай". Естественно, им потом тот же сахар подсовывали дома. Но я не могу себе представить ни свою дочь, ни другого нынешнего ребенка, ни даже себя самого в детстве вот так каждый день добровольно жертвующим таким сокровищем. Это все не гимн советской власти, а так, неоформленные мысли вслух... |
|||||||||||||