53. Показания со слов участников
Для несравненой therese_phil@lj, для себя, для каждого, кому интересно. В разговоре с therese_phil@lj случайно был помянут Т. Д. Лысенко, затем кавалер ордена Ленина Лидия Тимашук, и тут я вспомнил о том, что слышал где-то в 59-м. Стал записывать - стало вспоминаться многое еще. Ну, и поехало. Не остановился - потому что вдруг не вспомню больше.

Жили мы тогда на Пушкинской, во дворе, на втором этаже, а соседкой у нас была тетя Циля, Циля Осиповна Сиглер. Муж у нее был не очень хорошо говоривший по-русски сапожник Исидор. В первом этаже жили Бердичевские, а в подвале была малина, держала ее баба Маня. Во дворе, ясное дело никогда ничего не пропадало, двери можно было не закрывать. То есть нет, один раз пропало: какой-то молодой воришка то ли спьяну, то ли обмарафетившись, с утра пораньше спер у тети Цили стоявший на плозадке грец. Баба Маня, приговаривая на весь двор "ты мене хавиру спалить хочешь, хавиру спалить?" нахлестала незадачливого по щекам на глазах у изумленной публики. Через пару часов грец был возвращен тете Циле с извинениями, а воришка прощен и допущен в подвал. Но я, конечно, не об этом. Была у тети Цили дочка Рая, она в то время училась в строительном техникуме, т.е. возрастом была между моими родителями и мной. Рая вышла замуж за Толю Протопопова. Тетя Циля и дядя Исидор ругались, потому что Толя был гой (и вообще с изрядной долей немецкой крови и, соотвественно, сложным детством), но там любовь была, Рая была единственной дочкой, Толя был аккуратен, вежлив, хорошо зарабатывал. В ообщем, вышло по-Раиному.
Рая и Толя часто приходили к маме и папе в преферанс играть. Ну, и разговаривали, конечно - на самые разные темы. И зашел как-то разговор о деле врачей. С этом делом была связана неприятная история. В аккурат об те времена, когда усатый готовился откинуть хвост, мама (уже замужем и уже вовсю беременная мною), как раз перезжала из Батуми в Одессу и занималась трудоустройством. Ничего не получалось - в всех -здравах ей говорили, что вакансий рентгенолога нет. Когда она говорила, что вот в такой-то больнице есть, ей отвечали, что уже занято. Занято, разумеется, не было - просто была установка евреев не брать. Разумеется, можно было жаловаться на притеснения евреев, и это иногда - для создания показательного случая - проходило, дедушка предложил более сильное решение: маме следовало пожаловаться на то, что ее не берут на работу не потому, что она еврейка, а потому, что она беременна. Пока жалоба ходила по инстанциям, дедушка укатил в свое министерство в Москве за назначением - им с бабушкой хотелось жить поближе к маме, да и Эвочку, из-за которой, в сущности, все семейство и оказалось в Батуми, там уже ничего не удерживало (то есть увяли розы любви, сгнили помидоры надежд). Мама поехала вместе с дедушкой, дело врачей было в разгаре, велик был страх среди московских наших родственников. И тут усатый откинул таки хвост. Пришлось дедушке с мамой дожидаться, пока работа министерств и ведомств возобновится. Ну, они и гуляли - насколько это было возможно в те дни с лица необщим (не траурным, то есть) выраженьем. Т.е. не столько гуляли, сколько ходили по от родственников к родственникам - исключая сам трубный день. Мама спросила дядю Сашу, он, кажется, что считал экономическое, был доктором экономических наук и вообще человеком с большими светскими связами, что же дальше-то будет. "Ничего, - сказал дядя Саша. - скоро их выпустят и все кончится. И жалоба твоя решится благополучно - на работу примут куда захочешь". - "Откуда вы знаете?" - спросила мама. "Мне твой папа сказал" - отвечал дадя Саша. Тут мамино недоумение великое: как, откуда дедушка - только приехав из Батуми - мог знать, что случится. Дедушка, конечно, не знал - чуял ход событий своим опытом. Но так и вышло - через день или два дяде Саше уже звонил кто-то из родственников то ли Когана, то ли Вовси и сообщал: "разрешили передачу". Назначение в Одессу дедушка получить в своем министерстве не смог - согласился на Тирасполь, каких-то 102 километра от любимой дочери, ничего страшного. И уехали они с мамой. Как и говорил дядя Саша, в горздраве уже лежало указание от кому-мама-там-жаловалась трудоустроить немедленно, и оказалась мама рентгенологом больницы №2 Кагановичского района г.Одессы, где и проработала до 77-го.
За карточным же столом дело врачей было лишь упомянуто. И тогда же была упомянута как важная, козырная шестерка этого дела Лидия Тимашук. Тогда многие были уверены, что получив орден Ленина и обширной почты, где граждане Страны Советов благодарили скромного врача за разоблачение заговора академиков (этой почте была отведена колонка была то ли в "Правде", то ли в "Известиях"), Лидия Тимашук потеряла не только орден Ленина, но и жизнь. Вроде бы погибла она под колесами грузовика. (В этом был уверены и много позже - в частности, А.Белинков упоминает историю Л.Тимашук и ее гибель в своем - возможно, неотправленном - письме в защиту Ю.Даниэля и А.Синявского). Но это я отвлекся. Дело в том, что Толя отслужил действительную шофером в войсках МГБ в Москве как раз в то время. Мама не спрашивала у него, бывали ли такие случаи. Она приямо спросила, что же стало с шоферам. Толя помедлил и ответил: "Ну, Нелли, с шоферами в таких делах не считаются". И поведал, что и шоферы из части пропадали - "вызван и переведен" и буксировкой использованных машин заниматься приходилось. Это, конечно, не каждый раз зачищали, а только когда очень нужно было. Или если шофер становился подозрителен. "А сами?" - спросила мама. Толя пожал плечами - понимай как знаешь. То ли миновала его чаща сия - человека давить, то ли пришлось испить. Это так мы подумали. А Толя, я сейчас понимаю, о другом думал: сказать - не сказать. Молчал долго, а потом сказал: "Самому не пришлось. Другое направление обеспечивал" . Доверял Толя маме с папой. И Рае доверял. А я маленький был, обо мне Толя, наверное и не подумал. Но теперь можно и разболтать. В 64-м мы уехали с Пушкинской. Вскоре уехали оттуда Толя с Раей и сыном (двух дочек они похоронили в младенчестве, не получались у них девочки, что-то генетическое). Виделись потом редко.
Уже в 70-х я узнал от человека, часто приглашавшегося консультантом 4-го ГУ МЗ СССР, что Л.Тимашук не убили. Ее засунули поглубже в недра 4-го управления и велели не высовываться.
Толя давно умер от рака. Рая была жива в 94-м, когда не стало мамы и папы - красивая совершенно седая женщина. Цила Осиповна тоже была жива еще и в трезвом разуме, только не ходила и не могла смириться с тем, что так рано умер когда-то нежеланный ей Толя, а ей, бессильной, приходится, вот, жить.