Китайская сарнча в Ханое. Трагедии Индокитая.

“Вьетнамская Грязь” и Крах Французской Империи 2. Китайская саранча в Ханое

По потсдамскому соглашению, китайским националистам было поручено разоружить японцев в Северном Вьетнаме. Прибытие 200 тысяч китайских солдат в Ханой и окрестности шокировало местное население. По мнению вьетнамцев, контингент генерала Ла Хуна больше напоминал тучу человеческой саранчи. Голодные, обмотанные в тряпье, босые, болеющие цингой китайские солдаты прибыли не одни – они волокли в своих обозах жен и детей.

Они сметали все на своем пути – конфисковали коров, громили курятники, охотились на голубей. Прибыв в Ханой, они начали методичный грабеж. Закончив с рынками, китайцы вламывались в частные и государственные здания, выкручивали лампочки, снимали проводку, двери, выставляли стекла и рамы. Некоторые китайские солдаты принимали куски мыла за некий пищевой концентрат и пытались их есть. Хо нужно было срочно извернуться и сбросить с себя иго “освободителей”

Адмирал д’Аржанлье, между тем, развил бурную политическую деятельность. Не будучи расистом, он назначал вьетнамцев на ответственные посты. Но, как и его адмиралы-предшественники, правившие Вьетнамом в 19-м веке, он предпочитал латифундистов, докторов, адвокатов – тех людей, которым было что терять в случае ухода французов. Адмирал назначил в Консультативный Совет Кохинхины (Южный Вьетнам с административным центром в Сайгоне) 8 вьетнамцев и лишь 4 французов. 7 вьетнамцев, однако, были натурализованными гражданами Франции.

Ситуация была радикально иной на севере, где популярность Хо только росла. Для того, чтобы придать своему правительству скорее реформистскую, нежели революционную окраску, он включил в состав кабинета и католиков, и социалистов. Хо мудро отменил обременительные налоги, а также запретил проституцию, игорные дома, опиум и даже алкоголь. Хо велел не трогать землевладельцев, но на местах банды Вьетмина часто занимались самосудом, не слушая директив центра. Тысячи освобожденных из тюрем уголовников терроризировали сельскую местность.

По потсдамскому соглашению, китайским националистам было поручено разоружить японцев в Северном Вьетнаме. Прибытие 200 тысяч китайских солдат в Ханой и окрестности шокировало местное население. По мнению вьетнамцев, контингент генерала Ла Хуна больше напоминал тучу человеческой саранчи. Голодные, обмотанные в тряпье, босые, болеющие цингой китайские солдаты прибыли не одни – они волокли в своих обозах жен и детей. Они сметали все на своем пути – конфисковали коров, громили курятники, охотились на голубей. Прибыв в Ханой, они начали методичный грабеж. Закончив с рынками, китайцы вламывались в частные и государственные здания, выкручивали лампочки, снимали проводку, двери, выставляли стекла и рамы. Некоторые китайские солдаты принимали куски мыла за некий пищевой концентрат и пытались их есть.

На более высоком уровне, китайские офицеры немедленно конфисковали всю французскую собственность, установили монополию китайской торговли и узаконили ограбление, сделав обязательной к приему ничего не стоящую китайскую валюту.

Хо был вынужден начать серию сложных политических маневров. Перед появлением китайцев он убедил население Ханоя сдать в его пустующую казну золото. Теперь он поделился с Ла Хуном и подарил ему набор прекрасно исполненных опиумных трубок.

У Хо и Ла Хуна была общая цель – не допустить восстановления французской колониальной администрации на севере страны. Но Ла Хун пытался установить власть своего протеже – националистического фронта VNQQD. Хо пошел на компромисс. В ноябре он формально распустил коммунистическую партию, согласился на участие в выборах и сформировал коалиционное правительство, в состав которого вошли члены VNQQD и Вьетмина.

Лидеры VNQQD, однако, были в ярости от “предательства” Ла Хуна и начали собственную кампанию уничтожения Вьетмина. Зиап едва спасся от их вооруженных банд. Одновременно Хо подозревал, что Чан Кай Ши договорится за его спиной с французами и позволит им оккупировать северный Вьетнам в обмен на отказ от прав на концессии в Шанхае и других китайских портах (такая сделка действительно была заключена в феврале 1946).

Хо оказался в ловушке. Соединенные Штаты, несмотря на его надежды и мольбы, решили поддержать Францию. Советский Союз не только не поддержал его режим, но даже не прислал наблюдателя в Ханой. Глава французской коммунистической партии Морис Торез сообщил, что он “не готов пожертвовать французскими позициями в Индокитае”.
Хо чувствовал, что у него нет иного выбора, как договориться с французами. Хо начал давать интервью, в которых сообщал, что “у нас нет никакого желания разрубать те связи, что объединяют наши два народа”. Посредником Хо стал Жан Сентини, сын видного ханойского банкира. Он представил предложения Хо Леклерку, который замещал отсутствовавшего д’Аржанлье. Леклерк предпочитал дипломатический компромисс большой войне, которую Франция не могла осилить. На всякий случай, Леклерк послал в Тонкин несколько боевых кораблей с французским десантом на борту. В последний момент открытое столкновение было предотвращено.

Франция признала Вьетнам в качестве “независимого государства в составе Французского Союза”. Хо согласился с присутствием на территории Северного Вьетнама 25 тысяч солдат в течение следующих пяти лет. Судьба страны должна была быть решена референдумом. Соглашение никогда не было ратифицировано. Также не был установлен конкретный срок плебисцита, что, теоретически, позволяло французам оставаться во Вьетнаме неопределенно долго.

Громадный престиж Хо заткнул рот его оппонентам. Но, стратегически он был в любом случае прав: во-первых, французы признали легитимность Вьетмина, во-вторых, ввод французских войск на север означал вывод оттуда войск китайских. Хо безапелляционно сообщил своим критикам в Ханое: “Вы идиоты! Вы не понимаете, что в противном случае китайцы останутся? Вы забыли собственную историю? Когда китайцы пришли в последний раз, они остались на тысячу лет. Французы – иностранцы. Они слабы. Колониализм умирает. Я предпочитаю пять лет нюхать французское дерьмо, чем жрать китайское до конца моих дней!”

Хо при этом решил оставить большие проблемы, вроде статуса Южного Вьетнама на потом – они должны были быть решены на конференции между высшими французскими и вьетнамскими представителями в Париже. Хо вылетел в город своей юности 31 мая.

Как только он покинул страну, адмирал д’Аржанлье в одностороннем порядке и ни с кем не советуясь, провозгласил “Республику Кохинхина”. Хо, между тем, был изолирован от своих поклонников и сторонников в Фонтенбло. К унижениям Хо был добавлен тот факт, что ни один из видных французских политиков не принимал участия в конференции – ее проведение было поручено второстепенным колониальным чиновникам. Хо также не мог рассчитывать на поддержку коммунистов, представитель которых был на конференции – они поддерживали националистическую идею Великой Франции.

Между тем д’Аржанлье созвал собственную контрконференцию в Далате, близ Сайгона. Конференция должна была определить будущее Индокитая и в ней принимали участие представители Вьетнама, Лаоса, Камбоджи и “Республики Кохинхина”. Париж не только не одернул адмирала, но тайно одобрил его действия.

После восьми недель бесплодных переговоров удалось достичь взаимопонимания лишь по “вопросу французских экономических прерогатив в Северном Вьетнаме”. Вопрос о “Республике Кохинхина” даже и не поднимался. Хо отослал всю свою делегацию домой и остался на переговорах один. 19 сентября Хо встретился с “министром заморской Франции” Мариусом Моте. Он уступил французам Кохинхину, что и было закреплено в соответствующем “промежуточном меморандуме”. Выходя из кабинета Моте Хо пробормотал своему французскому телохранителю “Я только что подписал собственный смертный приговор”.

Решение отдать французам Кохинхину преследовало Хо весь остаток жизни и немало повлияло на вьетнамскую тактику и цели войны на заключительном этапе , в 1968-1975 годах.

Хо вернулся в Ханой, где многие обвинили его в том, что он “продался” французам. Несмотря на свою умеренную риторику, Хо знал, что столкновение с французами неизбежно, и Зиап начал собирать все военные ресурсы севера.

Источник