Вон там картинка в гигантском разрешении. Внимательный блоггер может поизучать эти одухотворенные лица вблизи. Запорожцев, пишущих письмо турецкому султану Репин рисовал тринадцать лет (1878-1891). Мы наблюдаем, как посреди вооруженных непокорных казаков, готовых выступить в очередной поход, чтобы защитить свою независимость (автономию), сидит писарь. Если казаки украшены яркими регалиями войны и отпускают крепкие шутки, над которыми сами же и хохочут во все горло, то писарь, одетый в строгое черное платье, едва заметно ухмыляется; стараясь уловить дух своих (невежественных) командиров, он по существу подражает их мечтаниям, не впадая в них полностью; превратившись в канал для их веселья, он остается отдельным и сосредоточенным. В едва заметной улыбке писаря можно увидеть выражение неуловимой иронии над гиперболическими эпитетами, которыми его работодатели награждают врага. Потому что в конечном счете писарь знает: именно он, а не они, с их добродетелями стражей, создает реальный политический текст, определяет врага. Грамотность писаря делает его разом никем и всеми: он виртуоз мимесиса и в то же время он совершенно пуст. Его грамотность наделяет его привилегией актуального текстуального истолкования политического (объявление войны), в то время как материальные предпосылки оного остаются у самих казаков. Но что происходит в современности, в эпоху капитализма, породившего художественную критику? Имеет ли смысл видеть в художественном критике писаря, чья дискурсивная грамотность дает ему сомнительную привилегию играть роль виртуоза-подражателя, окруженного дикими (беспробудно пьяными) художниками, которые не ведают, что творят? Вот вопрос. Ну и текст письма, не могу его тут не привести: Запорожские казаки турецкому султану! Ти, султан, чорт турецкий, i проклятого чорта брат i товарищ, самого Люцеперя секретарь. Якiй ты в черта лыцарь, коли голою сракою ежака не вбъешь. Чорт высирае, а твое вiйско пожирае. Не будешь ты, сукiн ты сыну, сынiв христiянських пiд собой маты, твойого вiйска мы не боiмось, землею i водою будем биться з тобою, распройоб твою мать. Вавилоньский ты кухарь, Макидоньский колесник, Iерусалимський бравирник, Александрiйський козолуп, Великого и Малого Египта свинарь, Армянська злодиюка, Татарський сагайдак, Каменецкий кат, у всего свiту i пiдсвiту блазень, самого гаспида внук и нашего хуя крюк. Свиняча ты морда, кобыляча срака, рiзницька собака, нехрещений лоб, мать твою въеб. От так тобi запорожцi виcказали, плюгавче. Не будешь ти i свиней христiанских пасти. Теперь кончаемо, бо числа не знаемо i календаря не маемо, мiсяц у небi, год у книзя, а день такий у нас, якиi i у Вас, за це поцелуй в сраку нас! Пiдписали: Кошевой атаман Иван Сирко Зо всiм кошем Запорожськiм. Существует второй вариант, достоверность которого сомнительна. Запорізькі козаки турецькому султану. Ти — шайтан турецький, проклятого чорта брат і товариш, і самого Люципера секретар! Який ти в чорта лицар, коли голою сракою їжака не вб’єшь? Чорт викидає, а твоє військо пожирає. Не будешь ти годен синів християнських під собою мати, твого війська ми не боїмося, землею і водою будем битися з тобою. Вавілонський ти кухар, Македонський колесник, Ієрусалимський броварник, Олександрійський козолуп, Великого й Малого Єгипта свинар, Армянська свиня, Татарський сагайдак, Каменецький кат, Подолянський злодіюка, самого гаспида внук і всього світу і підсвіту блазень, а нашого Бога дурень, свиняча морда, кобиляча сука, різницька собака, нехрещений лоб, хай би взяв тебе чорт! Отак тобі козаки відказали плюгавче! Невгоден єсі матері вірних християн! Числа не знаєм, бо календаря не маєм, місяць у небі, рік у книзі, а день такий у нас, як і у Вас поцілуй за те оськуди нас!.. Кошовий отаман Іван Сірко зо всім кошом запорізьким.